Сергей Беляков - Мю Цефея. Цена эксперимента

В кают-компании воцарилось молчание, настолько глубокое, что было слышно нервное, возбужденное дыхание Факел.

— Пожалуйста, только не надо кричать: «Так вот вы какие, эллориты!» — сказал Форс. — Да. Иногда мы вот такие.

— Эллориты? — все еще не понимая, переспросила Факел.

— Помнишь легенду про Серебрянку? — сказала Волна. — Помнишь, приходили посланники с небес, проверяли всех, искали — и нашли? Он из тех, кто ее забрал.

Факел явно помнила. Она посмотрела на Форса как на бога.

— Грустный Смайлик будет тебе очень благодарна, — сказала Волна сдержанно.

Факел, спохватившись, вскочила с дивана:

— Пойдем, я тебе покажу его каюту.

Задав курс нырка в подпространстве, Мелисанда направилась в кают-компанию. Первое, что она там увидела, была Грустный Смайлик. Паучиха деликатно покинула рубку, едва надобность в стрелке отпала. Сейчас она терпеливо координировала действия робота-уборщика, который стирал со стены кровавую надпись. Робот вздрагивал, гундел что-то и все порывался куда-то убежать. Очевидно, в его рецепторы был заложен состав крови, и он хотел сообщить о происходящем капитану. Рядом у стены расположилась Волна. Паучиха деловито и сноровисто укатывала труп Илины в серебристый кокон.

Мелисанда, не помня себя, схватила со стола тяжелый декоративный канделябр, метнула его в паучиху и завопила:

— Что ты делаешь! Прекрати немедленно!

Большое тело инстинктивно вильнуло, уклоняясь от летящего предмета. Волна проворно отпрыгнула от тела Илины. Паучиха развернулась лицом к Мелисанде, угрожающе задрав хелицеры. Рефлекторно щелкнули жвала. Но нить, которой Волна опутывала тело Илины, все еще выделялась, все еще волочилась за паучихой, соединяя ее с телом и отвратительно поблескивая.

— На корабле достаточно еды для вас! — чуть плача, но не от страха перед нависшей над ней в атакующей позе паучихой, а совсем по другой причине, воскликнула Мелисанда.

Грустный Смайлик осуждающе засвистела. Смущенная Волна приняла миролюбивую позу, опустила хелицеры, тяжело оперлась на них.

— Я впрыснула ей немного консерванта и решила заплести в кокон. Для сохранности, — сдержанно произнесла она. — Я подумала, вы же, наверное, захотите сохранить тело, чтобы дома провести положенные обряды.

— Вы что, хотите положить ее в холодильник… к еде ? — поддержала подругу Грустный Смайлик.

Мелисанда опустилась на стул около стола и зарыдала. Напряжение отпустило ее, и она больше не могла сдерживаться. Испуганная Волна нервно потерла лапки.

— Ее внутренности… — Волна замялась и неловко закончила: — Я положила внутрь . В некоторых религиях, я знаю, очень много значения придается тому, чтобы тело, гм-м… было в полном комплекте. Насколько это возможно.

— Прости, — всхлипывая, сказала Мелисанда. — Спасибо тебе. Продолжай, конечно.

Волна последний раз покосилась на нее и вернулась к своему занятию. Когда она уже практически покончила с этим и тело Илины скрылось в серебристом коконе, в кают-компанию вошли Форс и Факел.

— Я отнесу нашу капитанку в ее каюту, если никто не возражает, — сказала Волна. — А потом обсудим, как мы с вами дальше будем.

Возражений не последовало. Форс устроился на стуле рядом с Мелисандой, откинулся на спинку. Факел заняла свое место на диване. Форс посматривал на девушку — обхватив голову руками, та полулежала на столе, и тело ее содрогалось, — но молчал. Наконец, решившись, он положил руку на плечо Мелисанды и осторожно пожал, сочувствуя.

Но эту тишину надо было нарушить.

— Почему Волна все время так смешно говорит, в женском роде? — рассеянно спросил он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Капитанка, навигаторка?

— Так что, по-твоему, Илина не была капитанкой нашего корабля, а Мелисанда — не навигаторка? — насмешливо фыркнув, спросила Факел в свою очередь. — Если бы капитаном был ты, мы так и говорили бы: господин капитан. Но капитанкой была она.

— Да, но… — начал сбитый с толку Форс.

Робот под руководством Грустного Смайлика вымыл наконец стену, она отослала его и тоже присела к столу.

— Кстати, что здесь было написано? — осведомилась паучиха.

Мелисанда подняла голову.

— Одно глупое оскорбление, я же говорила, — вяло ответила она и стерла слезы тыльной стороной ладони.

Форс, тонко почувствовав момент, убрал руку с ее плеча.

— Я помню, — кивнула Грустный Смайлик. — Но все же что за оскорбление?

— Говномиксер, — неохотно ответила Мелисанда. — У нас по четыре клыка, и когда они вращаются, правда похоже…