Юлия Риа - Академия Полуночи

Мойра не рассказывала мне о цветовом делении, я сама о нем узнала, наткнувшись случайно в одной из книг. Элита Академии Полуночи — черные. Именно их дар, темный как ночь, дает им право носить кольца с большим черным нефритом. Следующий уровень — по силе и влиянию — синие, или «сапфировые». За ними идут «изумрудные». А в самом конце — мы, серые, «халцедоновые».

— На все воля Полуночной Матери, — я попыталась улыбнуться.

Раэль выдавил такую же вымученную улыбку в ответ. Потом выдал мне две нутовые лепешки, порцию тушеного мяса с овощами и разбавленное водой вино. Сильно разбавленное, судя по цвету.

— Серые едят у прохода, — поделился он и, стоило мне ухватиться за поднос и сделать шаг в сторону, спешно добавил: — Не затягивай с получением кольца. И постарайся не носить… чужие цвета.

Раэль говорил о моем платье. Темно-синее, в доме матушки оно всегда казалось мне слишком светлым. Да и, уверена, не только мне. Здесь же меня посчитали недостойной даже его.

Кивком дав понять, что совет услышала, я зашагала к дальним столам. Заняла один из них и, не глядя по сторонам, принялась за обед. Удивительно, но общий гул не мешал, он воспринимался отстраненно — как шум океана на побережье. Я хорошо помню этот звук, хоть и слышала его в последний раз одиннадцать лет назад.

Громкий смех, раздавшийся совсем близко, заставил меня вскинуть голову и проводить взглядом сестру в окружении подруг. На секунду грудь кольнуло сожалением — пусть мы с Мойрой не особо ладили, все же она моя сестра. И необходимость притворяться едва ли не незнакомками меня печалила. Но так надо. Если о слабой дочери рода Мак-Мора узнают другие семьи, это поставит под удар не только меня — весь наш род, будущее Мойры.

Боясь выдать собственную привязанность взглядом, я отвернулась. Без особого интереса посмотрела по сторонам и замерла, заметив внимательно смотрящего на меня колдуна. Не Ардена — другого. Этого я точно не знаю, даже по слухам. А в том, что слухи о нем должны ходить, сомнений нет.

Черный форменный китель с серебряными пуговицами, небрежно забранные назад волосы цвета горького шоколада, глубокие зеленые глаза — колдун был красив. Не так, как Арден, но все же достаточно, чтобы заинтересовать многие ведьминские дома. А поблескивающий камень черного нефрита в перстне на указательном пальце и вовсе делал незнакомца завидным женихом.

Я глянула по сторонам, удивляясь, как сразу не заметила этого — все сидящие неподалеку девушки жестами или лукавыми взглядами из-под ресниц пытались обратить его взор на себя. Вот только незнакомец, казалось, не замечал их вовсе. Все его внимание было сосредоточено на мне. И от столь пристального взгляда становилось страшно — ведь у сильного колдуна нет ни единой причины интересоваться слабой ведьмой.

Есть, практически уткнувшись носом в тарелку, словно невоспитанная мэла, было стыдно. Но давящий взгляд незнакомца, глумливые шепотки девушек-лернат и собственная нервозность не давали распрямить спину. Быстро покончив с обедом — пожалуй, даже слишком быстро для дочери рода Мак-Мора, — я покинула зал.

Щеки горели, будто на каждой лежало по нагретой солнцем монете. Высокий ворот платья в третий раз за последний час показался нестерпимо узким. Однако я все равно нашла в себе силы держаться так, словно не испытывала неудобства. Лишь когда шумный зал остался за спиной, а сама я удалилась от него на два коридора, позволила себе остановиться и перевести дух.

Солнечный свет свободно проникал сквозь высокие окна. Он стелился по полу теплыми дорожками, игриво переплетался с нырнувшими через витражи лучами и наполнял пространство жизнью. Стены заиграли красками, пляшущие в воздухе пылинки стали походить на крохотные звезды, а во взглядах ведьм и колдунов, замерших на гобеленах, мне чудились улыбки.

Постепенно спокойствие окружающего мира передалось и мне. Дыхание выровнялось, щеки перестало жечь румянцем. И лишь на задворках сознания еще неостывшими углями тлел стыд за собственную эмоциональность. Матушка бы не одобрила такого поведения. Умеющая держать лицо в любой ситуации, она требовала того же и от нас.

Воскресив перед мысленным взором образ Лангарии, я вздохнула. Она была бы права. Я с самого начала знала, на что шла, и бояться теперь поздно. Моя жизнь принадлежит академии, нить моей судьбы — на кончиках спиц Полуночной Матери. Раз решившись, не стоит оглядываться — тогда и не споткнешься.