Джон Кольер - На полпути в ад

— Как же вы обходились до эпохи механизации? — спросил Луис.

— Скакали сернами со звезды на звезду, как же еще, — ответил бес.

— Великолепно! — изрек Луис. — А теперь пойдем выпьем.

Бес согласился, и они отправились в «Крысоловку», где, уютно примостившись в уголке у стойки, воздали должное полной бутылке знаменитого кветча. С презрением отказавшись от стакана, бес присосался к горлышку, и пораженный Луис узрел, как сверхкрепкое фирменное бренди закипело ключом. Напиток, видимо, пришелся бесу по вкусу. Выдув все до капли, он всосал заодно и бутылку — расплавленное стекло сплющилось по бокам наподобие шкурки крыжовника, когда его высасывает ребенок. Втянув в себя весь сосуд целиком, бес ухмыльнулся, сделал губы уточкой и выдул стекло — теперь он напоминал скорее курильщика, выпускающего свою первую утреннюю затяжку. Более того, выдуваемая стеклянная масса приняла у него не первоначальную форму бутылки, но застыла в очаровательную скульптурную группу, очень забавную и исполненную с бесподобным реализмом.

— Адам и Ева, — лаконично пояснил бес, ставя статуэтку на стол, чтобы остыла.

— Изумительно, просто изумительно! — воскликнул Луис. — И Марса с Венерой можешь?

— Ага, — сказал бес. Луис незамедлительно реквизировал еще с полдюжины кветча.

Он предложил бесу пригоршню сюжетов, описание которых вряд ли представит интерес для читателя. Бесу, однако, каждое новое задание почему-то казалось смешнее предыдущего, а когда он икнул, работая над леди Годивой, и увидел, что стало со статуэткой, то едва не зашелся от хохота. Дело в том, что он-таки здорово поднабрался. Луис же подбрасывал ему все новые темы — не столько из любви к искусству, сколько из нежелания прокатиться на этом самом эскалаторе.

Но вот наступила минута, когда бес уже не мог выпить и капли. Он встал, побренчал монетами (у бесов водится монета — вот куда они уплывают, наши денежки!) и надул щеки.

— У-уф! — сказал он, икнув. — Простуде моей вроде бы полегчало. А нет — так ну ее в ад! — и вся недолга. Ха-ха!

Будьте уверены, Луис не преминул сообщить бесу, что тот парень свои в доску.

— Ну вот, — произнес наш герой, когда они вышли из «Крысоловки» и остановились на ступеньках, — тебе, помнится, в эту сторону, а мне — в другую.

Он скорчил приятную мину, приподнял шляпу и пошел себе восвояси, затаив дух, пока не повернул за угол. Решив, что опасность уже позади, он сказал:

— Слава богу, удалось избавиться от этого малого! Подведем итоги. Я мертв, невидим, а ночь только начинается. Не сходить ли к Селии поглядеть, что она сейчас поделывает?

Но пуститься в эту скоропалительную авантюру он не успел: жесткие пальцы стиснули ему предплечье, он обернулся и увидел своего верного стража.

— А, вот и ты, — сказал Луис. — Я все гадал, куда это ты подевался.

— Надрался, как бог, — молвил бес, ухмыляясь. — А теперь проводи-ка ты меня до дому.

Ничего другого Луису и не оставалось. Они направились на Пиккадилли. Бес придерживал его за запястье, разумеется, очень тактично, только Луис предпочел бы вообще обойтись без него.

Таким манером они, непринужденно беседуя, снова спустились в подземку и вышли на платформу линии «Пиккадилли — Серкус» — ту самую, где адская скважина зияет для тех, кому дано ее видеть. И кто бы, вы думали, попался в эту минуту Луису на глаза — в цилиндре, белом шелковом кашне и при полном параде? Проклятый мерзавец, его удачливый соперник, ловил последний поезд, поспешая домой. Луиса осенило.

— Держу пари, — обратился он к бесу, — у тебя не хватит силенок пронести меня на спине отсюда до эскалатора.

Презрительно хмыкнув, бес подставил спину. Напрягшись из последних сил, Луис обхватил соперника вокруг талии и взвалил бесу на закорки. Бес зажал его ноги под мышками и припустил с резвостью призового рысака.

— За два пенса снесу аж до самого ада! — гаркнул он с пьяной бравадой.

— Заметано! — воскликнул Луис; он вприпрыжку бежал за ними, дабы сполна насладиться дивным зрелищем.

Млея от восторга, он проследил за тем, как они скакнули на эскалатор, а тот, как показалось нашему герою, наддал скорости еще сильней и резче, чем раньше.

Луис вышел на улицу вне себя от счастья. Он немного прошелся и вдруг надумал заглянуть в «Барашек» посмотреть, как там поживает его труп.

Не без досады он обнаружил, что впечатляющая улыбка, над которой он столько бился, вянет буквально у него на глазах и вообще как-то по-идиотски скособочилась. Без всякой задней мысли он машинально скользнул в свое тело, чтобы вернуть улыбку на место. От этого у него засвербило в носу, он не удержался, чихнул, открыл глаза — и выяснил, что живой и здоровый лежит в роскошном номере отеля «Барашек».