Андрей Мороз - Мгла [СИ]

— Ну, как самочуха, бойцы? Поделитесь ощущениями.

— Вот это приход! — возбужденно раздул ноздри художник, — Семнадцать мальчишеских лет! Чем ты нас ширнул, командир? Смотри, подсядем!

— Я обьяснил и предложил устроить спарринги. После ментального допинга, энергия внутри бойцов бурлила и искала выход, поэтому идея была встречена с энтузиазмом. Подопытные поочередно побились со мной. Не в полный контакт, естественно. Я нападал, а условный противник должен был отразить мою атаку и контратаковать. Своего внутреннего «интуита» я специально не включал. Для чистоты эксперимента. Результат порадовал всех. Каждый из трех спарринг — партнеров с легкостью просчитывал мои атаки в стадии подготовки — соответственно, без особого труда отражал их, контратаковал с неожиданных направлений — применяя такой обширный, на порядок увеличившийся, арсенал приемов и обманок, что просто не было слов. Бейся мы по-взрослому, без дураков — мне пришлось бы очень тяжко. Вон как Амазонка разошлась — сейчас точно резанет любимого мужчину!

На своё счастье, я в совершенстве владел самым уникальным и универсальным приемом всех времен и народов. Древнейшим — как сама жизнь. Подходящим к использованию почти в любых условиях и против любого противника. Древние предки, по-любому, его регулярно на мамонтах совершенствовали. Да и для тигров саблезубых он вполне годился. Особенно эффективен данный навык — при его применении против группы. У него масса названий, назову лишь несколько: «делай ноги», «рви когти», «Лёха, валим!»… Им я, в конце концов, и воспользовался, еле отбившись от впавшей в нешуточный раж Амазонки. А что, всем давно известно: «рожденный бегать — звездюлей не получает».

— Подлый трус. Испугался! Выходи на честный бой! — пискляво заверещала мне вслед моя валькирия.

…Ладно! Уговорила, красноречивая. Сейчас поглядим: у кого калибр побольше. Включаю «интуита» и иду в атаку…

Теперь уже ей стало не до шуток. Девочка — самурай, банально не успевала ничего предпринять против моих выпадов, обманок и финтов. Сказывалась огромная разница в уровне очков интеллекта, а может и то, что на меня способность распространялась в полной мере, на неё же воздействовала лишь частично.

— Всё! Сдаюсь, мой герой! Капитулирен! — развела руки она, — я проиграла, пощади! В качестве платы за поражение — можешь овладеть моей девичьей красотой и свирепо надругаться надо мной прямо здесь. Только сначала убей всех этих ничтожных людей, чтобы уничтожить свидетелей моего бесчестья! Ну, возьми же меня, о великолепный!

— Ладно, я подумаю… Может и впрямь — надругаюсь.

— Когда? — требовательно вопросила звезда нашего домашнего театра.

— Своевременно. Ну все — хорош уже зубы сушить. По коням. Шептун, вам с Янычем ещё к твоей соседке ехать сегодня, не забыл? И кстати, где обещанный флаг?

— Так готов, командир. Девахи уже края обстрочить должны были. Или, как это называется, чтобы нитки не лезли.

— А почему я его не наблюдаю? — величественным королевским, ну или как минимум герцогским, жестом, я вознес длань в сторону пустующего шеста — флагштока на крыше.

— Так, вечером хотел. На алеющем закате. Торжественно водрузить, так сказать.

— Ну лады, юный пионер. Что ты там изобразил-то?

— Да всё увидишь, атаман… вот смотаемся к Сергеевне, по-молодецки, и увидишь… У меня ещё и сюрприз для всех имеется — закачаетесь!

— Это меня и напрягает, Валентин. Колись, чего удумал?

— Спокойствие, только спокойствие! Как завещал великий Карлсон. Все сам вечером увидишь.

… И увидел! Но сначала была веселая встреча вернувшихся с добычей и приплодом, гордых собой и своими дипломатическими талантами, Долгого и Шептуна.

…За телегой, с отрешенно — флегматичным видом особи, достигшей дао, вышагивала пестрая коровенка. Рядышком мелко семенили недовольные, но покорившиеся судьбе и веревке, привязанные к заднему борту повозки, козы, в количестве четырех штук. Вернее, три худощавые козы и один долговязый козел. Этот шел с видом пленного немца, бредущего в колонне камарадов, по Москве 44го. В душе оставшегося верным фюреру и фатерлянду, которого варвары — унтерменши конечно победили, но всё же так и не смогли сломить неукротимой силы нордического духа. Телегу с нарощенными специально для этой поездки бортами, активно загаживали колготящиеся в ней, бестолково — суетливые куры, среди которых испуганно прикидывалась ветошью — пара петухов. Владелица этой зоофермы — сама чем-то неуловимо смахивающая на козу, старушка Сергеевна: подбадривала то одних, то других питомцев, словно настоящий тренер, всей душой болеющий за дело. Я глянул на надменно — величавое выражение, маской застывшее на довольной роже Шептуна, замыкающего процессию. Уговорил-таки, бабку, черт языкастый. Склонил к сожительству! Встретив ответный взгляд художника, пытающегося выглядеть бесстрастным, отбил ему поясной земной поклон. Все как положено: с касанием рукой ещё твердой, лысой и холодной Земли — матушки. Не сдержавшись — оба довольно заржали. Малышня с восторженными индейскими воплями и плясками, встречала процессию, так и норовя попасть ногой под колесо. Ну всё — теперь начнется горячая пора, для смотрящих за нашим детским садом: «…а можно мне курочек сходить покормить…», «а она не бодается?» «я её погладить хочу», «я ей травки принес, а она меня цапнула…». Да и пусть. Больше времени в «контактном зоопарке» проведут — меньше на стройке мешаться будут. Два часа назад, вон, один сопливый и щербатый рыжий деятель: в яму, роемую под сортир, свалился… Ору было!