Диана Ибрагимова - Шепот пепла [РОСМЭН]

Филин тоже выглядел напуганным. Он опустился и осторожно коснулся примятых цветов.

Элла к четвертому разу привыкла и думала, что так и должно быть. Она слишком мало знала о мире. Потянув Липкуда за рукав, девочка пошла по указанной духами тропинке. Ей хотелось поскорее закончить путешествие, спеть грустным шаманам песню и крепко, сладко уснуть.

— Который день с ней хожу, а до сих пор не знаю — человек она или привидение, — нервно отмахнулся Липкуд в ответ на удивление Филина. — Не пучь глаза! Самому жутко!

В сгущающихся сумерках они поднялись на вершину кургана, поросшего все тем же переплетенным травой вереском. Гробы отличались размером и формой. Некоторые были сбиты из досок, другие выдолблены из куска цельного ствола. Какие-то располагались ближе к земле, какие-то дальше. Подпорки у всех были крепкие, дубовые, но по строению тоже разные. У одних просто четыре вкопанных в землю столба. У других те же четыре столба, но перекрытые настилом, на котором возвышался оплот мертвеца. У третьих между подпорками прибитые крест-накрест доски.

Папарийцы не соврали на счет побрякушек. У Липкуда, будь он не так напуган, глаза бы разбежались от всевозможных бусин, кусочков кожи со странными символами, амулетов, брошей и лент. Встречались и неприятные находки вроде прядей длинных темных волос.

— Это он нас звал, — сказала Элла, указав на неприметный гроб, явно старинный, с потемневшими у основания замшелыми подпорками.

Тропа духов заканчивалась аккурат возле него.

Липкуд набрал в грудь побольше воздуха, несколько мгновений не дышал. Потом выдохнул и подошел к могиле.

— Приветствую твои костяшки, — сказал он, скрестив на груди дрожащие руки. — Чего звал? Песен послушать или историй?

Ответ прозвучал в голове раскатом грома: «Надо копать». Никто, кроме Косички, этого не услышал. Липкуд вцепился в подошедшего Филина.

— Копай, говорит!

— Копать? — без тени страха переспросила Элла. — Вот тут? Где ямка?

— Какая ямка? — опомнился Косичка.

— Возле которой дорожка закончилась.

Втроем они сели возле могилы и принялись рассматривать небольшую вмятину, заполненную короткой, жухлой травой. Липкуд отер холодный пот со лба и первым вырвал часть сорняков. Филин взялся подкапывать почву. Элла в это время гладила гроб грустного шамана и разговаривала с ним. Рассказывала, как они сюда добрались и какой мир вокруг.

В глубине пальцы Липкуда наткнулись на что-то твердое. Вскоре они с Филином обнаружили бутыль синего стекла, плотно закупоренную, по весу, кажется, пустую. Пробку никак не удавалось вытащить. К счастью, на предложение добраться до содержимого иным путем, призраки возмущаться не стали. Косичка схватил первый попавшийся камень и осторожно отколол горлышко. Внутри обнаружился пергаментный свиток, перевязанный шелковой нитью. Липкуд торопливо срезал ее ножом и впился глазами в незнакомые закорючки, знаки и символы, пестревшие на тонком, желтоватом листе. Он немного смыслил в грамоте, но тут не разобрал ровным счетом ничего. Показал на всякий случай Филину и Элле. Те тоже не поняли.

— И чего мне с этим делать? — поинтересовался Липкуд, воззрившись на гроб. — Я надеюсь, это не проклятие какое-нибудь! Нагоню еще мор на всю округу!

Мертвый шаман не ответил. Порыв ветра вырвал записку из рук Косички и унес в темное, клокочущее небо.