Юлия Григорьева - Приключения Марси [СИ]

И вот, что ему на это ответить? Напрягла память, вспоминая, что делала с тряпками Сильвия, но тут мне на помощь пришло тело. Наконец-то! А раньше было никак?

— Прошу прощения, лорд Ронан, — извинилась я, отвернулась и аккуратно высморкалась, стыдливо сворачивая платок и убирая в карман. — Благодарю вас за помощь.

Ректор остановился и внимательно-внимательно посмотрел на меня. Затем подставил руку, за которую я благопристойно положила только пальчики. В этот момент вернулся чих, и я повисла на ректоре, совершенно без всякой благопристойности. Еще и Фиц решил объявиться. Он оглядел нас, махнул лорду хвостом, а потом наклонил голову и зарычал, глядя на меня.

— Апчхиц, пошел вон, апчхи, — отмахнулась я.

Ну, совершенно не до него.

— Гав, — оскорбился лохматый.

Лорд Ронан сделал едва заметное движение рукой, и пес потерял к нам всякий интерес, рванув куда-то в темноту. Мы медленно приближались к какому-то дому, я его не рассматривала, послушно вошла внутрь, прошла вглубь дома и бухнулась на кресло, застонав. Состояние было настолько паршивым, что мое местонахождение меня совершенно не волновало. Ректор подошел ко мне, уже без пальто, и начал раздевать.

— Марсия, а вы всегда ходите в пальто и в куртке? — спросил он.

— Куртка не моя, — отмахнулась я. — Лорд Ронан, я, кажется, умираю.

Он усмехнулся, забрал верхнюю одежду и оставил ненадолго одну. Я прикрыла глаза и открыла их только тогда, когда меня подняли с кресла.

— А где мы? — спросила я.

— У меня, — коротко ответил лорд и повел мою умирающую и чихающую тушку куда-то наверх.

— У вас, так у вас, — махнула я рукой. — Только похороните меня, а не в выгребную яму выкидывайте, — высказала я свою последнюю волю и утерла слезящиеся глаза.

— Ну, же, Марсия, от простуды сложно умереть, особенно среди магов, — усмехнулся ректор, заводя меня в комнату с большой кроватью. — Можно подумать, что вы первый раз в жизни заболели.

— Так, в первый, — честно призналась я.

— А как раньше болели? — тут же поинтересовался лорд, стягивая с меня платье.

— То сожрешь не то, то от блох расчешешься, — сказала я, плохо соображая, что вообще происходит. — А как-то лишай подхватила от соседского кота в деревне.

— Хм, — было мне ответом. — Марсия, вы шутите?

— Я не умею шутить, — призналась я. — И не понимаю, зачем это делать.

Ректор уложил меня под тонкую простынь и отошел куда-то. Когда он вернулся, я пыталась высморкаться в эту самую простынь. Простынь у меня отняли, вместо нее вручили стопку платков.

— Сморкайтесь на здоровье, дорогая, — усмехнулся лорд.

— Вы очень добры, — кивнула я и села, спешно используя платок по назначению.

Простынь сползла до половины, и ректор пристально смотрел на меня.

— Скажите, Марсия, вас ничего не смущает? — спросил он.

— А должно? — я снова вытерла слезы и легла обратно.

Ректор совсем откинул простынь и начал натирать меня чем-то приятно пахнущим. Затем снова накрыл до подбородка. Скрестил руки на груди, некоторое время, не сводя взгляда своих льдисто-серых глаз.

— Вас, правда, ничего не смущает в данной ситуации? — снова спросил он.

— Не понимаю, — глаза начали слипаться.

— Я же полностью раздел вас, Марсия. — сказал ректор.

— И что? — да что привязался-то? Кошачьи боги, сделайте так, чтобы он провалился куда-нибудь и отстал от меня.

— Но я ведь мужчина, вы девушка. Ни слова протеста, ни возмущения, ни стыда. Ничего. — Ах, вот, что он от меня хочет.

— Как вы смели, лорд Ронан, раздеть меня? — вяло возмутилась я. — Я мужчина, вы девушка, как вам не стыдно.

— Я девушка?! — изумился он.

— Ну, не я же, — отмахнулась я и провалилась в сон…

… Я стою перед дверью, за которой слышу какой-то шум. Мне страшно, но я стараюсь держать себя в руках. Ко мне подходит Симус и с сочувствием смотрит на меня. Я отвожу взгляд и делаю шаг к двери, осторожно открываю ее и смотрю на постель, на которой разметался какой-то мужчина. Это мой отец. Я чувствую, как дрожит подбородок, и слезы катятся по щекам.

— Леди Элана, — ко мне подходит маленький пухлый человек. — Лорду Анрэю сейчас лучше, он спит.

Я, молча, киваю и хочу уже выйти, когда слышу стон отца и бросаюсь к его постели.

— Отец, — зову я.

— Элана, — он открывает глаза и смотрит на меня помутневшим взором. — Подойди, я тебя не вижу.

— Я здесь, отец, — я беру его за руку, и пальцы отца слабо сжимают мои.

— Девочка моя, — он опять закрывает глаза. — Никому не верь, дочка, слышишь? — он переводит дыхание и продолжает. — Меня отравили, слышишь? Это яд.