Андрей Смирнов - Заклинательница духов

Принц стремительно поднялся и приказал, чтобы оседлали его лошадь. Серой тенью миновал он спящий город и остановился перед домом чародейки. Слуги приняли лошадь, поднесли воду для умывания рук; а в своих покоях принца ожидала Зиаб, обольстительная и смиренная. Она протянула Кулхану кубок с вином, и принц выпил; и беседа вскоре сменилась объятьями и поцелуями. В эту ночь принц был груб с Зиаб, но она, казалось, сама желала этого. Впрочем, она всегда становилась такой, какой хотел видеть ее принц Кулхан. Боль, терзающая сердце, растворилась в желании, и сам принц, казалось, растворился в смуглом теле Зиаб, распятом на белоснежных простынях.

Последняя, самая яркая вспышка, последнее движение содрогающихся от страсти тел… и милосердное забвение следом.

***

Прошло еще несколько дней. Вторая охота оказалась удачнее первой, хотя и не столь удачной, как хотелось бы принцу. Черный Бык снова ускользнул, часть стаи гиоров успела уйти далеко на север и преследовать их уже не имело смысла; зато вторая, отставшая часть, была окружена, перебита и пленена. Народ снова славил своего правителя, купцы преподнесли ему щедрый дар, злопыхатели помалкивали. В одну из ночей Халвор по приказу своего господина задушил кожаным поясом одного из придворных — того, кого принц более других подозревал в склонности устраивать заговоры. Охрана придворного была умерщвлена еще раньше, и также тайно. Эти меры возымели свое действие. По крайней мере, теперь никто не говорил о том, что принц более не способен управлять Дезратом. Воистину, легко правителю добиться любви своих подданных!

Казалось, жизнь постепенно возвращалась в прежнее русло. Но вот однажды…

Когда слуга принес сообщение о приходе Калеонора, принц поморщился, но приказал впустить его. Менее всего в эти дни желал он говорить с отцом Танианис, один вид которого был для принца укором и пробуждением той памяти, которую он желал бы похоронить. И все же, он не мог не принять человека, едва не ставшего ему тестем — слишком мало времени прошло, чтобы можно было позволить себе забыть об узах, едва не связавших их взаимным родством.

Принц ожидал увидеть Калеонора пребывающим в глубоком горе, но ошибся. Плечи купца были выпрямлены, а взгляд янтарных глаз — необычайно ясен.

— Властелин Дезрата, — сказал Калеонор, переступив порог. — Мы должны поговорить.

Нарушение всех норм вежливости можно было бы простить человеку, разум которого омрачен бедой, но по тому, как держался Калеонор, было видно, что дух его чист и незатуманен. Принц нахмурился. Неужели этот человек полагает, что благодаря тому, что могло быть, но не случилось, он может разговаривать с хозяином Дезрата, как с равным? Малейшее желание проявить хоть какое-то сочувствие к отцу Танианис испарилось, как дым.

— О чем же? — Холодно спросил Кулхан.

— О моей дочери и твоей невесте, — продолжал Калеонор, приближаясь к креслу. — Это не случайная смерть. Ее убили…

Рывок — и принц уже рядом с гостем; сердце Кулхана раздирает ярость, а рука, могущая направить копье так, чтобы пробить толстую кожу гиора и достать до сердца, сжимает ворот купцовой рубахи.

— Что ты сказал?!!

Странно — хотя принц еще не причинил никакого вреда своему гостю, лицо Калеонора вдруг скривилось, как от боли. На мгновение он повис в руках принца, а когда вновь открыл глаза, Кулхан не мог не поразиться произошедшей в нем перемене. Серые глаза старого, усталого, надломленного горем человека… Серые? Но ведь только что… Нет, померещилось. Глаза северянина и сейчас, и прежде были серыми. Вероятно, янтарный отблеск в них появился из-за света ламп.

Принц отпустил купца и нетерпеливо спросил:

— Ну? Продолжай!

Но Калеонор, казалось, не понимал ничего.

— Продолжать? Что? — Купец растерянно оглянулся. — Как я сюда попал?..

— Ты пришел, чтобы что-то рассказать о своей покойной дочери, — нетерпеливо бросил Принц. — Ты сказал, что это не случайная смерть. Продолжай.

Купец изумленно затряс головой.

— Я?.. Что вы, мой господин!.. Наверное, горе помутило мой рассудок…

Откланиваясь и рассыпаясь в извинениях, Калеонор, получив дозволение, поспешно покинул комнату. Принц задумчиво смотрел ему вслед. Машинально потер перстень с агатом на правой руке — перстень, некогда подаренный Зиаб и, будто бы могущий отгонять от того, кто его носит, злых духов.

Ему показалось, или камень и в самом деле был чуть теплым?..

***

Во второй раз это произошло на городской улице, где солдаты принца с бранью пробивали древками копий дорогу сквозь ряды простолюдинов. Запах от гниющих отбросов заставлял принца, восседающего на белоснежной кобыле, кривиться от отвращения. Как эти двуногие скоты только могут жить в такой вони? Они грязны, как гиоры…