Николай Иванов - Элвуд Роклан. Возвращение домой. [СИ]

Прервавшись, Джадс пристально смотрел на Роклана, ожидая реакции.

— Да как же так? — поражённо выдохнул Элвуд. — Нам же с тобой не раз приходилось рисковать жизнью и ты никогда не пасовал! Почему!?

— Умирать очень не захотелось! — с циничным вызовом ответил Локрин. — Одно дело в бою, с оружием в руках, когда всё внутри охватывает азарт схватки и при любом раскладе, даже самом неблагоприятном, всегда остаётся надежда, что подоспеет помощь, а совсем другое вот так, будучи абсолютно беспомощным, ждать конца, глядя на направленные тебе в грудь наконечники и сознавать — один неверный шаг или движение и всё. Понимаешь!? ВСЁ!!! — Джадс судорожно сжал подлокотники кресла, и Элвуду показалось, будто он слышит звук треснувшего дерева. Затем хозяин дома, резко расслабившись, откинулся на спинку и проведя рукой по своим седым волосам, совершенно другим, равнодушным тоном продолжил: — В любом случае, твоё мнение меня не интересует — тебе не приходилось бывать в подобной ситуации и делать выбор. Поступи я тогда по другому, мы бы оба с Бриотом погибли, а так хотя бы одному удалось выжить.

— Весьма дешёвое оправдание! — холодно заметил Вилланд.

— Ну конечно, твоя светлость придумала бы что-нибудь подороже! — досадливо поморщившись, отмахнулся от его слов Локрин. — Я всегда тебе поражался Риан! Богатенький сынок очень знатных родителей, не какой-нибудь младший отпрыск захудалого дворянского рода, а прямой наследник настоящего звучного титула! Зачем было переться в армию, тем более в мобильный отряд? Только не рассказывай мне про патриотизм, долг и честь! Скорее, хотелось доказать всем, и главное самому себе, что ты особенный! Ну да ладно, мы сейчас не об этом. — Он снова переключил внимание на Роклана и продолжил рассказ: — Итак, мне оставили жизнь. Знаешь, какой была первая работа, порученная колдуном, сразу после того, как меня посадили на длинную цепь, возле его дома? Вырезать печень из ещё тёплого тела Коротышки! Не понимая, зачем это нужно, я выполнил приказание. А тем же вечером, из дальней пристройки, где как выяснилось позже, шаман проводил свои колдовские обряды, на таком же железном поводке как у меня, только намного короче, вывели гоблина и пристегнули к вмурованному в каменную стену невысокой ограды кольцу, к которому крепилась и моя цепь. Это, как все уже конечно догадались, был Лито. Так мы и познакомились. Не буду долго утомлять вас подробностями моей, совсем не сладкой жизни в качестве пленника или, правильней сказать раба, а то господин вельможа обвинит меня в попытке вызвать незаслуженное сочувствие. Остановлюсь лишь на том, что имеет прямое отношение к нашей истории. Первые двое суток я занимался обычной домашней работой. С утра с меня снимали ошейник, предварительно пристегнув на ногу широкий стальной браслет, к которому на короткой, но толстой цепи была прикреплена тяжеленная гиря. Убежать с таким довеском нечего было и думать. Под присмотром одного из четверых воинов, служивших у колдуна кем-то вроде телохранителей, я убирал двор, выносил к стене ограды и закапывал помои, которые ученик шамана вытаскивал из дома и ставил на пороге, чистил котлы и так далее — без дела не сидел. Если надсмотрщику казалось, будто мне не хватает усердия или ещё что-то не нравилось, он сразу пускал в ход кнут. К первому же вечеру на моей спине не было живого места. На третий день, вернувшийся из рейда отряд горцев приволок с собой труп бойца нашей армии, убитого несколько часов назад. Шаман приказал мне сделать с ним тоже самое, что и с телом Бреота, то есть извлечь печень. После того, как я это исполнил, старик удалился в свою пристройку, куда сразу же поволокли и гоблина. Подобные процедуры повторялись примерно два — три раза в неделю, на протяжении всего года заключения. И далеко не всегда солдат привозили в селение мертвыми — нередко они были только ранены или просто без сознания.

Элвуд смотрел на своего лучшего друга и не мог заставить себя задать вопрос, вертевшийся на языке. За него это делал Мариан:

— И ты добивал своих товарищей по оружию? — в голосе аристократа слышалось нескрываемое презрение.

— Если бы я отказался, это их всё равно бы не спасло, а меня бы погубило, — цинично пожал плечами Джадс.

Роклан на секунду прикрыл глаза, почувствовав как сердце на мгновение словно сжали в груди стальными тисками. Болевое ощущение быстро прошло, но в душе будто что-то навсегда и бесповоротно перевернулось. Рассказчик, между тем, продолжал своё повествование.