Галина Романова - Дороги богов

Новая вспышка молнии с бесплодных, еще не готовых разродиться грозой небес озарила склоны оврага, кроны качающихся дерев — и тени огромных всадников, застывших на той стороне!..

Зарница мышью метнулась вглубь и, не думая, что творит, обхватила руками Радегаста за плечи, закрывая собой. Ибо в краткий миг, что видела она погоню, показалось ей, что кони и всадники головами возвышались над деревьями.

Третья молния озарила вход в нору и конское копыто, впечатавшееся в землю у самой черты…

…А где-то там, прикрываясь непогодой, осторожно подняли якоря, бесшумно опустили на воду весла, и один за другим не спеша двинулись вперед драккары викингов.

Утро пробудило пересвистом птиц и звонким перезвоном падающих с листьев капель росы. Привыкшая вскакивать с рассветом, Зарница продрала глаза и ругнула себя за то, что проспала. Но прежде чем она успела вскочить и ринуться бежать, странная ночь напомнила о себе.

Девушка уснула сидя, привалившись к теплому боку молодого поджарого волка, что свернулся калачиком на голой земле в тесной норе. С другого бока к нему прижимался отрок в добротно сшитой и украшенной заговорным шитьем одеже. Он по-детски подтянул колени к животу и причмокивал губами во сне. Лицо его сейчас казалось безмятежным и нежным, как у всех детей, и стоило большого труда поверить, что за ним вчера гнались…

Припомнив ночные видения, Зарница на четвереньках выбралась наружу — да так и застыла, выпучив глаза. Ее черта-оберег наполовину стерлась, как проведенная много дней назад, а снаружи, у самой границы, в землю глубоко впечатались конские копыта — тут топтались две или три лошади. Трава на склонах по бокам не была порушена — лошадь словно спустилась с неба и потом снова взмыла ввысь, как птица.

Пока Зарница раздумывала, отрок и волк выбрались наружу. Вчерашний парнишка потянулся, сладко зевнул и улыбнулся девушке, прижимая руки к груди:

— Благодарствую, красна девица! За добро, за ласку, за дело великое! Ты жизнь нам спасла нынче ночью.

Зарница поднялась, отряхивая с ладоней и штанов листву. Указала глазами на конские следы:

— Кто они такие и почто гонялись за вами? Ежели духи или боги небесные…

Она осеклась, потому что Радегаст виновато потупился, а молодой волк полез ему носом под руку, ласкаясь.

— То я раньше тебе поведать должен был, — молвил отрок. — Не за мной — за ним более охота шла… Он ведь не ведаешь кто — самого Лунного Волка Фенрира внук!.. Далеко отсюда, в землях, тебе неведомых, жил он с родом своим. То брат мой молочный — матушка меня волкам на прокорм отдавала, они меня как родного воспитали, порой жизнью ради спасения моего рисковали, а теперь я долг отдаю… Дикая Охота, с коей сам Один-Ас выезжает, за родом его охотится. Мать его убили, отца тож… Он один остался. И его бы сгубили, каб не ты!.. От всех Светлых богов тебе за то поклон!

Он на самом деле отступил и поклонился чинно и с достоинством. Зарница стояла ни жива ни мертва. Она все еще не верила, с чем столкнула ее судьба. Наконец не выдержала душевной муки.

— Поведай, Радегаст, кто ты? — вырвалось у нее.

Отрок взмахнул длинными ресницами.

— Как и ты — Даждьбогов внук, — тихо ответил он. Но сказал это так, что Зарница поняла — перед нею стоял действительно внук пресветлого Даждьбога, Солнышка ясного. От осознания этого невольно закружилась голова. Захотелось склониться перед юным Божичем и сдерживало одно — память о том, что этой ночью спали они вместе, бок о бок, как простые люди.

Радегаст почуял ее смущение — по-мальчишески улыбнулся, протянул руку:

— Как звать тебя, поляница?

— Зарницей, — почему-то смутившись, ответила она.

— Зареница, — по-своему повторил отрок. — Благодарствую, Зареница. И прощай!

Он кивком подозвал волка, потрепал его по загривку. Зверь завилял хвостом, норовя лизнуть друга в щеку.

— Да ты что же, уходишь уже? — ахнула девушка. — Куда ж ты пойдешь?

Она запнулась, запоздало вспомнив, с кем говорит. Радегаст сверкнул на нее синими светлыми глазами:

— Здесь всюду мой дом… До темна обернусь.

— А то пойдем к нам на заставу.

Отрок взглянул на своего спутника и кивнул.

До заставы отсюда по роще было не так уж много ходу. Зарница широким по-мужски шагом шагала чуть впереди, судорожно тиская ратовище прихваченного копья. С той поры, как вспомнила про заставу, ее неотвязно преследовала мысль о воеводе. Что скажет Ждан Хорошич на ее самовольную отлучку? Добро, что ничего за ночь не приключилось, а ежели б на чужой земле дружина заночевала? Еще потешаться будут, девкой трусливой задразнят, а то и вовсе воинского пояса лишат! От этой мысли Зарнице становилось не по себе. Коль случится такое, куда она денется? Дома уж за три-то года все позабыли, какова она на лик-то! Не признают!