Константин Фрес - Старая эльфийская сказка

— Терновник! Терновник! — кричала Гурка, но я не мог ответить ей. Боль лишила меня голоса.

Тоьлко бы успеть, только бы дойти...

Кровь рисовала на снегу тонкий загадочный узор, стекая по руке, блестящими змейками перевивая пальцы. Последние вздохи были тяжелы и мучительны, но я дышал и шел к колодцу.

Грудью, пробитой стрелой, я навалился а каменную кладку и опустил в святую воду руку, глядя, как моя кровь растворяется в чистых струях.

Я думал об отце, навеки запертом в теле зверя. Я думал о матери, ярость которой выжгла, иссушила ее жизнь и молодость. Я думал о Гурке, которая оказалась связана со мной заклятьем, и о Короле, который обезумел и готов убивать...

— Прими меня в жертву, — прохрипел я, шевеля в ледяной воде пальцами. — Я хочу свободы... всем — свободы... слышишь? Ты меня слышишь?

— Нет, мой Терновник, — шептала Гурка, — нет!

— Глупенькая, — произнес я непослушными губами. — Ты будешь свободна... свободна от меня и от нашего проклятья... Лишь закроются мои глаза, как ты обретешь плоть и кровь и будешь жить.

— Мне не нужна свобода такой ценой! — нежно ответила Гурка. — Я хочу с тобою быть. Всегда.

Глаза мои закрывались, и я слышал, как отчаянно колотится сердце — не мое, Гуркино. Она желала обнять меня, желала неистово, даже больше, чем жить.

— Свободы всем, — упрямо повторил я. Мне казалось, ладони Гурки касаются моего лица, моих дрожащих век, и это было хорошо, очень хорошо.

— Угадал, — глухо пропел колодец. — Ты — угадал.

Мрак закрыл мои глаза.

* * *

— Проснись, Ночной Терновник! Проснись!

В высоком небе над головой светило солнце, еще холодное, но уже нестерпимо яркое.

Я приоткрыл глаза — и тут же зажмурился, ослепленный.

— Милый мой, любимый, — шептала надо мной Гурка, и ее горяче слезы капали мне на лицо, а пальцы приглаживали мои волосы. — Проснись! Все кончилось. Ты победил, Ночной Терновник. Отныне мы свободны!

Дышалось мне легко, и я, не веря, коснулся груди рукой. Королевской стрелы не было, и сердце под ладонью билось спокойно и тихо.

— Что... что случилось? — хриплым ото сна голосом произнес я, и Гурка над моей головой рассмеялась, ее волосы щекотали мне лицо — и я тоже начал смеяться, поняв, что страх и боль навсегда покинули мою душу.

— Давным-давно, — таинственным голосом ответила она, — злые духи заперли в этом колодце Великих Эльфов, наложив на них проклятье. Они могли исполнять все желания, кроме своего — освободиться. За них это кто-то другой должен был сделать. Ты произнес это слово. Ты желал изо всех сил освободиться и пожелал свободы всем — и им тоже. Ты разрушил злое проклятье. Они свободны.

— А отец? Мать? — я блаженно улыбался. Голова моя покоилась на коленях у Гурки, и, казалось, не было места удобнее и прекраснее. Мне было так уютно и хорошо, что и глаз не хотелось открывать. Ветерок гладил мои веки, зализывал шрамы, и все заботы уходили, растворялись в прошлом.

— Отец твой, — все так же таинственно ответила Гурка, — вернул свой образ. Он ушел; куда — я не знаю. Мать твоя долго плакала. Она была очень измучена, но жажда убийства покинула ее сердце. Отец твой забрал ее с собой. Он обещал о ней заботиться то недолгое время, что ей осталось.

— А Король?

— Он вспомнил о своей Королеве. Он раскаялся в своей жестокости. Он был одержим. Поэтому боги будут снисходительны к нему.

— А мы с тобой? — прошептал я, улыбаясь. Гурка весело рассмеялась, обняв мягкими ладонями мое лицо.

— А мы с тобой, — ответила она, — теперь свободны и вольны делать все, что угодно. Хочешь,будем вечно гулять по лесу? Хочешь, вернемся в город? Любимый мой Терновник, нет больше ничего, что нас разделяло бы! Ничего! Когда ты принес свою жертву, я тоже пожелала... ведь тогда мы были единым целым, и твоя кровь была и моей кровью.

— И чего же ты пожелала? — спросил я, ловя ее светлый локон пальцами и целуя его. От него пахло совсем по-весеннему, цветами и талой водой.

— Я пожелала последовать за тобой, — легко ответила Гурка, — куда бы ты не направился. Я не хотела покидать тебя, не хотела оставаться одна. Теперь впереди у нас вечность и счастье, мой любимый Ночной Терновник. Понимаешь?

— Понимаю, — ответил я, все так же улыбаясь.

Вечность, счастье, любовь и свобода.

КОНЕЦ