Томас Барнс - Ночной охотник

Помимо древнего оружия, с которым путешественники возвращались из каждого похода, в этот раз они наткнулись на предметы домашней утвари, инструменты, чудом сохранившиеся драгоценные украшения.

Почти каждый день приносил новые находки и открытия, заставлявшие сёрчеров взрываться возбужденными криками. Искатели уже предвкушали возвращение и разнообразные радости жизни, которыми можно было побаловать себя, прибыв в Ниану с такими богатствами.

Лишь Медноволосый Хорр не принимал участие во всеобщем ликовании, хотя и помогал вести поиски. Он с нетерпением ждал отъезда, потому что сердце его постоянно сжималось при воспоминании о Зеленоглазой Ратте.

Призрак, погубивший Бакли и Хекфи, отстал от отряда сёрчеров. Но лишь Хорр знал, что именно он был причиной смерти этих двух парней. Сёрчеры продолжали исследовать Забытый Город и были увлечены своими находками, а в ушах дождевого охотника каждый вечер звучал голос, такой знакомый и опасный: «Иди ко мне… иди ко мне… иди ко мне… Зеленоглазая Ратта ждет тебя…»

Когда стемнело, в Ниану пришел праздник фейерверка, которого все горожане так долго ждали.

Десятки, сотни, даже тысячи ярких огней вспыхнули на черном куполе небосклона и покрыли бездонную тьму сверкающими нитями. Гигантские извилистые линии загорались над головами взбудораженных жителей. Разноцветные лучи пересекались на ночном небе, протягивались бесчисленными сверкающими дугами, взмывали полукольцами и обрушивались вниз стремительными меркнущими зигзагами.

Бурлящие ночные улицы освещались отовсюду. Неверный приглушенный свет то и дело выхватывал из тьмы прямоугольные силуэты многоэтажных зданий, остатки типичных североамериканских небоскребов, сохранившиеся еще со Времен-до-Смерти.

Казалось, что сам древний город ожил и пришел в движение. В сполохах небесного пламени тени старинных зданий Нианы с удивительной легкостью накренялись и перемещались по мостовым.

Запруженные народом улицы и площади радостно гудели, почти каждую минуту взрываясь громкими воплями. Сверху из темноты им вторили восторженными криками горожане, собравшиеся на крышах домов. Счастливцы, успевшие вовремя прорваться на смотровые площадки, толпились там, наверху, и особенно бурно откликались на необычный небесный спектакль.

Молодой Одилон, сын известного нианского купца, давно ждал праздника.

Внутренний голос почему-то говорил парню, что именно в этот вечер, во время торжества, в его судьбе может произойти, наконец, желанная встреча. Томительные предчувствия распирали грудь, он нетерпеливо дрожал, примеривая свою обновку и считая дни, оставшиеся до долгожданной даты.

К своему удивлению, вечером он обнаружил, что даже фейерверк не очень интересует его. Все вокруг искрилось и сияло, трещало и свистело, но это огненное пиршество не заставляло его радостно кричать, как это делали многочисленные толпы нианских зевак.

Он прогуливался по аллеям знаменитого нианского парка, жадно впиваясь взглядом в молодых горожанок, и пытливо прислушивался к внутреннему голосу. Навстречу попадались черноволосые и светловолосые, кудрявые и коротко стриженые, но ни одна из не заставила сердце Одилона встрепенуться.

Жадно он всматривался в изящные женские лица, освещаемые вспышками фейерверка, и продолжал кружить по длинным дорожкам, усыпанным мелким гравием.

Добравшись таким образом до дальней стороны просторного парка, примыкавшей к глухой неосвещенной улице, он собирался уже повернуть обратно. Можно было снова начать круговое движение, чтобы в бесцельном вращении попытаться встретить ее, желанную, единственную…

И тут ветер, насыщенный запахами серы и селитры, словно донес до него нечто… нечто едва уловимое и возбуждающее. Это трудно было бы назвать запахом. Одилон не чувствовал никакого аромата, но каждую клеточку его тела охватило смутное, радостное беспокойство.

В нос лезли едкие запахи порохового дыма петард, а юноше все-таки казалось, будто он вдыхает нежный и тонкий аромат, от которого Одилон испытывал настоящее блаженство!

Точно какая-то невидимая волна проникла в его сознание. Под воздействием этого телепатического луча, непередаваемое удовольствие с каждой секундой все глубже проникало в его рассудок и затопляло волнами наслаждения, заставляя Одилона растягивать пухлые губы в томной улыбке.

У него появилось смутное ощущение, будто эта невидимая волна является ключом к счастью. Он точно осознал, что зря проживет дальнейшую жизнь, если упустит сейчас это благословенное чувство.