Рошани Чокши: Золотые волки [litres]

– Вряд ли ты это запомнишь, но во Дворце Сновидений подают восхитительную клубнику в шоколаде, – сказала она посыльному. – Очень советую попробовать.

Лайла взглянула на часы: они показывали половину девятого. Северин и Энрике должны были вернуться минимум через час, но она никак не могла перестать сверять время. В ней теплилась отчаянная надежда. Она потратила два года на поиски древней книги, и карта, спрятанная в компасе, могла стать ответом на ее многочисленные вопросы. Лайла повторяла себе, что с Северином и Энрике все будет хорошо. Они не новички в этом деле. Когда девушка начала работать с Северином, он пытался вернуть имущество своей семьи. Юноша помог ей с поисками древней книги. У нее не было названия, по крайней мере Лайла никогда о нем не слышала. Единственной зацепкой было то, что она принадлежала Вавилонскому Ордену.

Попытки достать карту, спрятанную внутри компаса, казались детской игрой по сравнению с тем, что ей приходилось делать раньше. В голове Лайлы все еще сохранились свежие воспоминания о том, как она висела над жерлом действующего вулкана на острове Нисирос. Тогда она пыталась найти древнюю диадему. В этот раз все было иначе: если сведения, предоставленные разведкой Северина, и исследования Энрике были верны, то этот небольшой компас был способен изменить их жизни. Или, в случае Лайлы, сохранить жизнь.

Задумавшись, Лайла начала разглаживать складки на платье. Это было ошибкой.

Она не должна была ничего трогать, но ее мысли блуждали где-то далеко. Одно неосторожное прикосновение к помятой ткани, и воспоминания этого видавшего виды платья прорвались в ее сознание: лепестки хризантемы липнут к мокрому подолу, порог кареты, обтянутый парчой, руки, сложенные в молитве и затем…

Кровь.

Повсюду кровь, карета перевернулась, сломанная кость рвет ткань…

Лайла вздрогнула и отдернула руку, но было уже поздно. Воспоминания платья не желали покидать ее разум. Она зажмурилась и начала щипать себя так сильно, как только могла. Боль расцветала в ее мыслях яркими огнями, и сознание устремилось к этой боли в надежде, что она выведет ее из темноты. Когда воспоминания поблекли, она открыла глаза и трясущимися руками спустила рукава.

Лайла сползла на пол и обхватила руками колени. Северин называл ее способность «бесценной», пока не узнал, с чего все началось. Узнав настоящую причину, он был поражен, может быть, даже напуган. Как бы то ни было, он больше никогда не заводил об этом разговор. Из всей группы только Северин знал о том, что она могла читать историю любого предмета одним прикосновением. Бесценная или нет, эта способность не была… нормальной.

Лайла не была нормальной.

Она с трудом поднялась с пола и, открыв дверь трясущимися руками, покинула гостиничный номер.

На лестнице для прислуги Лайла торопливо стянула с себя платье горничной и переоделась в свою старую кухонную униформу. Вторая кухня отеля предназначалась исключительно для выпечки и вечерами всецело принадлежала ей. Лайле не нужно было возвращаться на сцену Дворца Сновидений до следующей недели: это означало, что у нее было много времени для второй работы.

В узком проходе она столкнулась с официантом. Он нес в зал ресторана охлажденные устрицы, суп на говяжьей косточке с перепелиными яйцами и дымящегося coq au vin [1] Coq au vin – петух в вине, классическое блюдо французской кухни ( фр .). , из-за которого в коридоре пахло бургундским вином и чесноком. Без знаменитой маски и головного убора никто не узнавал в Лайле неподражаемую звезду кабаре, известную под псевдонимом Энигма. Здесь она была очередным безликим работником отеля.

Оставшись на кухне в полном одиночестве, Лайла проверила мраморную стойку на наличие кухонных весов, кисточек и съедобных жемчужин. Здесь же стоял крокембуш [2] Крокембуш – французский десерт, представляющий собой высокий конус из профитролей с начинкой, скрепленных карамелью, и украшенный миндалем, фруктами и засахаренными цветами. , высотой почти в два метра. Она с утра до вечера пекла профитроли и наполняла их кремом. Не забывая убедиться в том, что каждый из них был идеального золотистого цвета, она обмакивала их в карамель и крепила к сладкой пирамиде. После этого ей оставалось только украсить десерт.

«Эдем» уже не раз получал восторженные отзывы критиков и различные награды за свои блюда – Северин не согласился бы на меньшее, – но все без исключения мечтали попробовать именно десерты. Сладости, приготовленные Лайлой, не содержали ни капли силы Творения, но по вкусу были сравнимы только со съедобным волшебством. Ее торты принимали форму балерин с раскинутыми руками: их волосы струились сахарными нитями и съедобным золотом, а их кожа, бледная, как крем, блестела жемчужной пылью.