Вальтер Моэрс: Мастер ужасок [litres с оптимизированной обложкой]

– Я не знаю, – замялся Эхо. – Вообще-то я хочу жить…

– Говорят, что у вас, царапок, восемь жизней, – ухмыльнулся Айспин, обнажив при этом свои ядовито-желтые зубы. – Я хочу только одну-единственную.

– Прошу прощения, но я верю только в жизнь до смерти, а не после нее, – сказал Эхо.

Мастера ужасок перекорежило, и он выпрямился, словно кукла-марионетка.

– Я теряю здесь свое время, – рявкнул он. – В этом городе есть еще достаточно несчастных животных. До свидания! Нет – прощай! Adieu! Я желаю тебе долгой и мучительной смерти от голода. По моим подсчетам – три дня. Максимум четыре. В самой страшной агонии. Возникает ощущение, будто ты пожираешь самого себя.

Такое чувство Эхо испытывал уже несколько дней.

– Одну минуту… – сказал он. – Полное довольствие? До следующего полнолуния?

Айспин остановился и, не поворачиваясь, бросил взгляд через плечо.

– Совершенно верно! До следующей ужасковой луны! – прошептал он соблазнительным голосом. – Изысканная кухня. Да что там – самая изысканная кухня! Молочное озеро и в нем жареные рыбы. Меню, включающее столько блюд, что ты собьешься со счета. И это мое последнее предложение.

Эхо размышлял. Что же он терял? Умереть через три мучительных дня с пустым желудком или через тридцать дней с полным – такова была альтернатива.

– Царапковая мята? – спросил он тихо.

– Царапковая мята, – подтвердил Айспин. – В полном цвету.

– Договорились, – сказал Эхо и протянул мастеру ужасок свою дрожащую лапку.

Город Следвайя был полон всяких необычайных домов, в которых происходили странные вещи, но дом мастера ужасок Айспина был самым необычайным, и вещи, происходившие в нем, были самыми странными. Его соорудили в древние времена на холме, и теперь он возвышался над городом, как орлиное гнездо. Оттуда была видна вся Следвайя, и не было ни одного места, с которого не открывался бы вид на этот зловещий замок – вечный памятник вездесущему мастеру ужасок.

Замок был выложен черным камнем, и поговаривали, что его добывали в самом сердце Черных гор. Он выглядел таким кривым и покосившимся, что казался безобразным сооружением из иного мира. Ни в одном из окон не было стекол. Айспин любил, когда ветер свистел по его замку, напоминая звуки демонической флейты. Он не ощущал холода даже самой лютой зимой. В многочисленных окнах стояли причудливо изогнутые подзорные трубы, с помощью которых мастер ужасок при желании мог видеть каждый закоулок города. В Следвайе ходили слухи, что Айспин так хитроумно заточил линзы своих телескопов, что ему удавалось заглядывать за все углы и через замочные скважины дверей и даже через дымоходы подглядывать за тем, что происходило в домах.

Было трудно поверить, что эта, казалось бы, хаотично собранная груда камней в течение нескольких веков не развалилась. Но если бы было известно, что строителями этого замка были те, кто также строил древние дома букимистов в переулке Черного человека в Буххайме, то было бы понятно, что этот архитектурный стиль был изобретен действительно для вечных сооружений. Этот замок стоял на своем месте уже тогда, когда еще не существовало города под названием Следвайя.

Айспин спрятал ослабевшего Эхо под своим пальто и понес его по извилистым улицам к дому, а царапка от усталости сразу же уснул. Добравшись до замка, Айспин достал из-под накидки поржавевший ключ и открыл мощную деревянную входную дверь.

Затем со своей невесомой ношей он поспешил по высоким, освещенным факелами и свечами коридорам, на стенах которых висели картины в покрытых пылью деревянных рамах. На всех без исключения картинах были изображены природные катастрофы: извержения вулканов, цунами, торнадо, водовороты, землетрясения, пожары и сходы лавин. Все было выписано маслом с максимальной тщательностью и с мельчайшими деталями, поскольку изображение природных катастроф являлось одним из многочисленных дарований Айспина.

В следующем коридоре его ждали три ужасающие фигуры: Серый жнец, Ореховая ведьма и Мумия циклопа. Это были три самых опасных существа из всех, встречающихся в цамонийской природе, и вероятность встретить их в одном и том же месте была примерно столь же высокой, как если бы в вас одновременно попали молния, метеорит и кучка птичьего помета. Но Айспин не обратил на них никакого внимания и спокойно промчался мимо в развевающейся мантии. Ведь они, слава богу, были мертвы и с высочайшим мастерством превращены в чучела, так как жуткая таксидермия – изготовление чучел внушающих страх существ любого вида – также являлась одним из увлечений мастера ужасок. Бесчисленные мрачные уголки замка были уставлены подобными, невероятно напоминающими живых, чучелами существ, с которыми никто не пожелал бы встретиться – ни в темноте, ни при свете дня, пусть даже они были бы в виде мумий. Айспин же превыше всего ценил их безмолвное общество и постоянно пополнял свою коллекцию новыми экземплярами.