Вальтер Моэрс - Мастер ужасок [litres с оптимизированной обложкой]

– Я хочу тебя кое о чем попросить, – сказала она, повернувшись к мастеру ужасок.

Айспин насторожился.

– Что такое? – спросил он. – Проси все, что ты хочешь, моя любовь.

– Я бы хотела, чтобы ты отпустил царапку. Я не вынесу, если кто-то умрет в день нашего счастья.

«Все сказано точно, – подумал Эхо. – Смело и самоуверенно, с полной надеждой на силу действия мяты».

Мастер ужасок пристально посмотрел на Ицануэллу.

У Эхо бешено колотилось сердце. Что Айспин сделает дальше? Истерически расхохочется? Упадет на колени? Превратится в галку? В отношении него можно было рассчитывать на все.

– Это твое желание? – спросил Айспин. – Чтобы я отпустил Эхо?

Ицануэлла кивнула. Она твердо смотрела ему в глаза.

– Ты знаешь, что это для меня значит? Для моей работы?

– Да, – сказала ужаска.

– Нет, – крикнул Айспин и выпрямился. – С позволения сказать, ты не можешь судить, моя любовь. Никто не может. Это – то же самое, что просить солнце перестать светить. Запретить шторму бушевать. Вся моя жизнь, вся моя работа потеряла бы смысл. Просто так! – Он щелкнул пальцами, и ужаска вздрогнула. – Это все равно, что ты вырвала бы мне из груди сердце и съела бы его перед моими глазами. Ты бы сделала нечто подобное? Это действительно твое желание?

Ужаска была совершенно растеряна. На такую реакцию она не рассчитывала. Она не решалась бросить на Эхо ищущий помощи взгляд. Она только продолжала пристально смотреть на Айспина и старалась не упасть в обморок.

Возникла долгая мучительная пауза, во время которой Эхо не осмеливался даже дышать.

– Но, – сказал потом Айспин серьезно, – именно поэтому я сделаю это. Я покажу тебе, что такое настоящая любовь! Я уже однажды в своей жизни потерял настоящую любовь и от этого чуть не сошел с ума. На этот раз я удержу ее, но ценой моего труда. Так тому и быть!

Айспин достал из своей мантии маленький ключик от ошейника и наклонился к Эхо. Потом он прошептал царапке в ухо: – Ну как? Что скажешь?

Эхо был озадачен.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он.

– Ну мой монолог! – сказал он тихо. – Я ведь не профессиональный актер. – Он опять выпрямился и заговорил громким голосом: – Это было достаточно правдоподобно? Как ты думаешь, Ицануэлла?

«Ицануэлла», – пронеслось в голове Эхо. Он обратился к ужаске, назвав ее настоящее имя! Больше не было ни «цветка», ни Флории.

И здесь с Айспином произошла удивительная метаморфоза. Вся доброта, вся влюбленность и обаяние внезапно исчезли из его мимики и голоса. Он вновь набросил на себя гримасу тирана и деспота, которая появлялась на его лице в самые мрачные моменты. Это был истинный мастер ужасок.

– Вы знаете, – спросил Айспин, – как в далекие средние века в Цамонии определяли, виновна ужаска или нет? Ее сбрасывали с крыши. Если она выживала, поскольку ей удавалось полететь, значит, она была виновна. Если же она падала вниз и погибала, считалось, что она не виновна. Просто, но справедливо.

Айспин подошел совсем близко к Ицануэлле и толкнул ее. Правда, слегка, но достаточно, чтобы она потеряла равновесие.

– Гопля! – воскликнул он.

Ицануэлла сделала пару мелких неловких шагов по скату крыши и, достигнув ее края, безмолвно перелетела через карниз. Только когда она полностью исчезла из поля зрения Эхо, раздался ее сильный продолжительный крик, который, наверное, был слышен во всей Следвайе.

Эхо бросился к краю крыши, насколько позволяла цепочка, которую держал Айспин. В ужасе он посмотрел в бездну. Ицануэлла падала вниз штопором, кувыркаясь, напоминая свадебный букет, оставляя за собой длинный след из пестрых цветов. Она нырнула в море крыш Следвайи, и ее крик замер. И потом было слышно только, как шелестел ветер.

– Она была не виновна! – вскричал Айспин с удивлением на лице. – Кто бы мог подумать? – Он убрал ключик и потянул Эхо от края крыши. – Нам надо срочно объявить конкурс на замещение должности ужаски, – сказал он. – Иначе что это за мастер ужасок без одной-единственной ужаски?

– Я не могу сказать, чем вы оба больше всего оскорбили мой разум: тем, что подумали, будто я не вооружился против травяной водички? Или твоей детской надеждой на то, что ужаска может восторжествовать над алхимией? Я действительно не могу понять. Разве я не все рассказал тебе об алхимии, матери всех наук! А ты все бегаешь за травяной ужаской. Я безмерно разочарован.