Юлия Славачевская: Третий — не лишний!

Буль-буль, буль-буль. Под мерное шипение стравливаемого воздуха плавными взмахами длинных ластов я рулила к намеченной цели.

Да где же он, этот чертов корабль? Так и воздуха туда-сюда гонять может не хватить! Посмотрела на фосфоресцирующие часы: ерунда, времени навалом. Это уже мандраж.

«Цыц! — прикрикнула на себя. — Мандраж под водой — плохая примета! А тут и так баба на корабле!» — и погребла в нужном направлении, распугивая стайки рыбок и вздымая ил со дна моря.

Вот! Вот он, родименький. Стоит, как и стоял. То ли катер, то ли сторожевое судно времен ВОВ. Я в принципе в кораблестроении не разбираюсь. Мне судно чем-то приглянулось. Показалось загадочным. Я подплыла поближе, сделала несколько кругов возле судна, снимая на маленькую камеру и делая фотоснимки. Круть!

Потом решила все же исполнить розовую мечту идиотки и заплыть вовнутрь.

Да знаю я, что это смертельно опасно, что сильно проржавевший корабль может начать рушиться и убить дайвера! В курсе. Инструктировали нас в свое время на совесть.

Но я и не пойду далеко. Только чуточку… с краешку…

Я пристегнула обратно ремешок браслета видеокамеры и решительно порулила внутрь.

И тут… едва я пересекла порог кубрика… или рубки — хреново я все-таки в морской терминологии разбираюсь! — у меня стало темнеть в глазах, будто не хватает воздуха.

Я только и успела подумать: «Конец! Прощайте, ребята! И впрямь гиблое место…» — как нафиг отключилась, навеки уходя в объятия морского бога.

Сознание возвращалось медленно, но верно. Под руками ощущался каменный пол.

«Значит, суша», — сообразило сознание. «Или каменистое морское дно…» — проявил непрошенную эрудицию заторможенный мозг. «Какая разница! — возмутился спинной мозг. Или мозжечок? Я, честно говоря, не разобрала. — Пока вы тут энциклопедию изучаете, у меня ноги замерзли!».

Я открыла глаза и уставилась на… ночное небо с очень странными звездами и незнакомыми созвездиями.

— Так вот ты какой — загробный мир! — пробормотала я, привставая на локтях и оглядываясь.

Кто-то весьма шустрый и с шаловливыми ручками скомуниздил мои ласты, маску, носки с ботами, перчатки, рюкзак с баллонами и еще кое-что по мелочи. Скорей всего, решили, что мне там, за гранью, ничто земное ни к чему. Что можно снимать на видеокамеру в потустороннем мире? Потусторонний мир, конечно. Видимо, поэтому и отобрали, чтобы я не исхитрилась и не слила рекламный ролик в интернет.

Почему тогда капюшон оставили? На бедность? Не-е-ет, чтобы мозги прикрыл и глаза маскировал. Типа, меньше видишь — дольше дышишь.

Я уселась и закрутила головой.

Здесь явно что-то не так! Нет, я, конечно, никогда на экскурсию ни в рай, ни в ад не попадала, но по рассказам очевидцев там все выглядело иначе. Как-то более возвышенно и облачно в одном, и приземленно-огненно в другом.

Здесь мне предлагалось к вниманию какое-то крайне странное место на взморье, окруженное лесом. Видимо, тупая вершина скалистой горы. Издали тускло просматривается морская гладь.

Мало того, я восседала ровно посередине круглой площадки примерно пяти метров в диаметре. Причем эта площадка из припорошенного пылью камня служила дном гипертрофированно-увеличенной птичьей клетки.

А я, следовательно, канарейка? Или попка-дурак?

Внимательно осмотрела свое временное (надеюсь) пристанище. Ничего так, чистенько и минималистично. Камень, металл, пыль и я. «Я» в этом уравнении явно лишняя переменная.

Мда, между прутьями не протиснуться. Сверху не перелезть. Подкоп не вырыть. Что остается? Сидеть дальше.

В этот момент за спиной раздались странные звуки. Я повернулась и ахнула.

Рядом, в свете зеленой луны, в шахматном порядке стояло как минимум двадцать таких клеток. В пяти или шести находились люди.

Ну, некоторые и не совсем люди — у одного из тех, кто находился в отдалении, я рассмотрела кошачьи уши и хвост, да и глаза в темноте подозрительно светились, но в остальных — точно люди.

— Может, это разные загробные миры? — пробормотала я. — У каждого свой? — вглядываясь в темень.

Ближе всего ко мне раздраженно мерил шагами такую же клетку статный длинноволосый мужчина и яростно матерился вполголоса. Изредка он правда прерывался на битье головой о толстые прутья клетки, но потом снова возвращался к своему занятию.

Ну разнообразит человек свой досуг. Может, он так просветления достигает.

— Люди! Ау! — заголосила я.

Народ приоткрыл сонные зенки, вылупился на меня, как на идиотку, развернулся в другую сторону и лег спать дальше.