Екатерина Галиева - Хранитель Чёрной поляны

– Правда. Ешьте вот, голуби, проголодались поди, – и бабушка, моя бабушка, вновь начала двигать мисочки и тарелочки, а потом пошла наливать им молоко.

«А я? Как же я?» – от обиды хотелось плакать. Да что там плакать – рыдать во весь голос. Но «мужчины не плачут» – гордость не позволяет. Вместо этого я крепко зажмурился и постарался уснуть. Не тут-то было. Кто пробовал уснуть после сильных нервных потрясений, да ещё на голодный желудок, тот меня поймёт. Я не то, что уснуть, я и на месте-то спокойно сидеть не мог. Хвост дёргался так, словно в нём десяток бесов поселились и устроили шабаш [4] Ша́баш – ночные собрания ведьм для совместного проведения пиршеств, плясок и обрядов. , в брюхе пел водяной, а во рту было столько слюны от вкусных запахов, что хоть русалочьи бега устраивай. Эх, меня даже на профессиональный фольклор пробило…

– Баба Маша, а ты с нами садись, – позвал Никита.

– Успею ещё, – улыбнулась бабушка – Ешь творожок. Колбаску хочешь ещё?

– Хочу.

«Хочууу!» – Отозвался голодными спазмами мой желудок – «Очень хочу!». В сенях хлопнула дверь – видно дед закончил с Карлушей и отвёл его в стойло. Бабушка опять засуетилась, доставая для него тарелку, чашку, отвернулась к печке проверить не остыл ли чай. И тут, о чудо, прямо передо мной замаячил кусочек колбаски. Розовый, нежно-пахнущий ломтик повисел пару секунд и шлёпнулся на пол. Я осторожно двинулся вперёд и обнюхал его. Сверху на меня с любопытством смотрели два широко-распахнутых серых глаза.

«Ишь уставился! Не нужно мне ваших подачек – я чужое не ем!» – я дёрнулся назад под лавку, но потом решил не брезговать и подцепив кусочек втянул его в своё укрытие. На его место тут же шлёпнулся другой, и я подумал, что этот мелкий – Никита, кажется – ничего внучок, с пониманием.

Засвистел чайник, и бабушка, снимая его с плиты, выглянула в сени.

– Ты идёшь, Егор Гаврилович?

– Иду, – дед шагнул к ней навстречу и приобнял за плечи – Ну, где тут наши гости дорогие?

– Здесь мы, деда, – отозвался Никита.

– А у нас тут кот в окно влетел, – зачастил Лёшка – Здоровый такой, рыжий! Всю рассаду раскидал, как вражеский снаряд, представляешь? Ух, бах, трах – и нет кота!

Я затрясся от возмущения. Вот ведь значит как? Снаряд я вражеский! Да я! Да я…

– Ну и где же он теперь? – спросил дедушка

– Под лавкой сидит, боится.

– Или новую диверсию придумывает…

Дедушка заглянул под стол. Глаза его смеялись, и мне стало чуть легче – есть всё-таки настоящая мужская дружба, и она выше каких-то там разбитых горшков.

– Ну, диверсант, иди-ка ты сюда. Давай-давай, Василий, вылазь уже, – дед протянул мне большую ладонь, и я с урчанием поднырнул под неё и потёрся. Подхватив под брюхо, Егор Гаврилович вытянул меня из укрытия. Бабушка ещё сердилась, но ворчала лишь для проформы.

– Чего ты щуришься, проказа? Защитник твой пришёл, да? Вот теперь будете на пару сметану с землёй есть!

«Сметану, это мы запросто! Я даже сам могу её съесть, зачем же деда наказывать?» – глазоньки мои распахнулись и умильно уставились на хозяйку.

Мария Дмитриевна взяла с полу мою миску и выложила в неё испорченную сметану. Правда большие куски земли она по доброте душевной всё же в ведро откинула, ну а с мелочью уж разберёмся как-нибудь. Я потёрся напоследок о рукав деда и спрыгнул со скамьи. Бабушка поставила мою мисочку в уголок, туда же она положила куриные косточки и потрошка. Не веря своему счастью, я принялся за еду. Но, как в народе говорится, не забывал и по сторонам поглядывать. А Васька слушает, да ест.

За столом тем временем беседа завязалась. Дедушка стал Алёшу и Никиту про их житьё городское расспрашивать. Оказалось, что живут они с мамой – Василиной Егоровной – в большущем доме на десятом этаже. Никакой живности у них в доме нет. Мама говорит, что в квартире зверей держать нельзя – только мучаться будут зря. Им простор нужен, свобода. Сразу видно – умная у них мама женщина, понимающая. Не зря моим дедушке и бабушке дочкой приходится.

А потом Алёша стал про школу рассказывать. В этом году он второй класс закончил, учится хорошо, математику любит и литературу, а вот с английским у него не очень – училка очень вредная. Всё время к его произношению придирается. А Никита, тот в садик ходит. Ему в школу ещё через год только. Но он тоже учится. В спортивной школе. Они вместе с Алёшей туда ходят, только Алёша на футбол, а Никита на плаванье. А в следующем году мама обещала записать их в секцию дзюдо.