Михаил Дулепа - Факультет хвостатой магии [СИ]

По счастью утром в саду было именно утро. Зеркало в кои-то веки вовремя разбудило – вот не могло проспать? Я долго лежал, решая, стоит ли мне идти с девчонками Спорить, или нет? С одной стороны я боюсь Верных, они меня теперь особенно не любят. С другой я дракону обещал и вообще, как-то нехорошо своих на растерзание оставлять.

Кажется, пришло время использовать козырь.

Нет, вообще-то я проснулся с пониманием того, что вечно бегать не получится, надо принимать все со мной произошедшее и на этом строить жизнь. Но страшно. К тому же мы в ответе и все такое, так что…

– Собака, ты далеко?

Пес появился в дверях вопросительно насторожив уши. У меня даже неловкость какая-то появилась, что этот комок белоснежного энтузиазма я потащу работать. Чтобы страдать еще больше, я неловкость оставил и в таком неравновесии подошел к нему:

– Извини, каникулы окончены.

Уши печально поникли.

– Ты же понимал, что это не навсегда? Отдохнул на больничном, а теперь придется возвращаться. У меня простой выбор – или я беру тебя, или какой-нибудь боевой артефакт из корзинки. Потому что ваши сильно злые сегодня будут. Так что извини.

Гладить или чесать я его не стал. Он не кот и мы не настолько близко знакомы.

Пес изобразил вселенскую скорбь и весь завтрак просидел отвернувшись, изображая бедного, всеми преданного героя. Но сосиски из рук брал, хотя жевал их очень трагично, чуть ли не всхлипывая. Наконец, отражение в зеркале намекающе постучало по стеклу. Поднявшись, я застегнулся в нейтральный образ, стараясь по возможности себя не напоминать. Ошейника у меня не было, так что соорудил поводок из какой-то веревочки. Все равно для собаки таких размеров нужно брать что-то вроде якорной цепи, поводок это скорее символ.

– Я с тобой. Не хочу пропустить такое зрелище. – Пушок сел на кровати, потянулся, потом еще немного, и еще. Окончательно дотянувшись в человека он встал, глянул в зеркало и уставился на меня.

– Оденься тогда, извращенец. Иначе тут оставлю.

Кот безразлично пожал плечами, содрал с кровати простыню и ловко, в три движения, устроил себе что-то вроде тоги. Хотелось к чему-то придраться, но выглядел он вполне прилично.

Для подстраховки, просто чтобы хоть что-то было, взял газету. Ну вот люблю я поутру прогуляться в компании босоногого друга-римлянина и своего милого песика, а заодно новости почитать. Надеюсь, Зинаида… ну ее к черту – надеюсь, что Зиночка за ночь не придумала ничего такого, с чем я не справлюсь при помощи газеты.

Размышляя о том, может ли план устранения зловещего некоманта быть изящным, я зашел к девам, увидел их выходящими и быстро пристроился к свите. На нас косились, но и только.

Конечно, этот путь должен был стать чем-то вроде восхождения на персональную Голгофу, чтобы переживания, чтобы трагические предчувствия, чтобы стиснутые руки и подрагивающие от подавленных рыданий плечи. Но я уже слишком кот для этого. Поэтому я просто испытывал умиление на окружающих. Зеваки и случайные прохожие умилялись по первому слову, а иногда даже и без него. Не в коня корм, не в некоманта знания: уже после второго экзамена следовало бы понять, что практика это основной способ понять, чем меня нафаршировало Училище. Вполне может быть, что вся эта затея с Академией была попыткой обалдевшего от моей тупости подсознания, решившего создать побольше опасных моментов.

Какая-то дамочка от умиления упала в обморок, мир дрогнул, я сделал что-то пока не совсем понятное, и вместо того, чтобы удариться головой она скользнула по ветвящейся линии в ту, где ее успел поймать рядом стоящий здоровяк.

– Браво, почтенный господин!

Тон подкормки был выбран правильно, зевака гордо подбоченился и вместо того, чтобы с руганью отбросить упавшую наоборот, аккуратно ее поддержал.

Практика и еще раз практика. Ну, если меня сейчас не убьют.

Вот уже и площадь, вот и верные, вот и проблемы. Сегодня корону носила Кенди, быстро смекнувшая, что намечается что-то серьезное. Мы остановились на краю, девы окружили принцессу и приготовились к агрессивным переговорам, народ начал потихоньку разбегаться. Стоявший впереди «двухстворочный» глава недовольно прищурился, оглядел сначала девушек, потом меня, затем последние свитские сдернули в стороны и он наконец увидел пса. Из недовольного он тут же стал сначала недоумевающим, а потом запыхтел, засопел, покраснел и решительно двинулся вперед, сопровождаемый всей своей оравой. Чую, не договариваться идут, значит пора…