Таппэй Нагацуки - Re:Zero. Жизнь с нуля в альтернативном мире 2

Меньше всего на свете он хотел, чтобы сейчас кто-то его увидел. Меньше всего на свете ему хотелось лить слёзы в присутствии людей.

Тех, к которым он уже успел привязаться.

Тех, которые, кажется, уже начали хорошо относиться к нему.

Он просто не мог вынести, что плачет на их глазах, снова глядящих на него, как на чужака.

— Неужели я... снова вернулся? — простонал он, понимая, что его опять затягивает в петлю закольцованного времени, уже принёсшую столько страданий.

Первый день в особняке Розвааля начинался во второй раз.

— Дорогой гость, вы неважно выглядите. С вами всё хорошо?

— Дорогой гость, кажется, у вас болит живот. С вами всё в порядке?

Служанки склонились над вздрагивающим телом Субару. За то недолгое время, что он провёл в особняке Розвааля, Субару успел привыкнуть к их голосам. Порой эти голоса раздражали, но по прошествии некоторого времени вселяли спокойствие и уверенность.

Однако сейчас они звучали совершенно иначе, и слышать их было нестерпимо больно и страшно.

— Извините, что напугал вас, — проговорил Субару, чувствуя на себе пристальные взгляды. — Иногда по утрам на меня что-то находит...

Немного наконец успокоившись, он оторвал лицо от подушки. Волна гнева и обиды отхлынула, и теперь, когда первый шок остался позади, Субару чувствовал лишь щемящую тоску. Если бы только всё это оказалось розыгрышем, который устроили коварные Рам и Рем! Мысль о том, с каким негодованием он бы набросился на них, неожиданно принесла облегчение.

Субару открыл глаза и посмотрел прямо перед собой. Сначала мир предстал размытым, словно в тумане, но спустя мгновение реальность обрела привычные очертания. По обе стороны кровати стояли, опершись руками о постель, близнецы-служанки с неизменно бесстрастными лицами. Их взоры не выражали никаких эмоций, будто события последних четырёх дней совершенно выветрились из их памяти.

— Дорогой гость?.. — озадаченные голоса прозвучали практически синхронно, и губы тоже двигались в унисон. Взгляды девушек скрестились на Субару, но он, вздрогнув, точно от холода, торопливо отшатнулся от них.

— Дорогой гость, резко вставать опасно. Вам требуется покой.

— Дорогой гость, нельзя так резко вскакивать. Вам нужен отдых.

Субару рефлекторно отстранился ещё дальше от фигурок в костюмах горничных. Девушки удивлённо переглянулись, но Субару было не до них. Его снова не узнавали. Как тогда, на многолюдной улице, в тёмном переулке и на складе деда Рома — люди, которых он знал, смотрели на него, как на незнакомца. Осознавать это было просто невыносимо. Но теперь всё складывалось совсем по-другому. Другие обстоятельства. Другое время. Другой опыт...

Субару охватил страх.

Всё было совсем иначе, не так, как в тот раз, когда он исправлял свои ошибки при новых встречах с Эмилией и Фельт, едва зная их. Тогда ему тоже было нелегко заново знакомиться с теми, кому он уже когда-то доверился, но теперь, лицом к лицу столкнувшись с хорошо знакомыми людьми, превратившимися в чужаков, Субару почувствовал, как сердце сковывает безликий непреодолимый страх.

Девушки обеспокоенно смотрели в его наполненные ужасом глаза: с гостем явно творилось что-то неладное. В комнате воцарилось молчание,

Внезапно Субару соскочил с постели и, прежде чем служанки успели вымолвить хоть слово, сломя голову бросился к двери и вылетел в коридор.

Шлёпая босыми ногами по холодному полу и задыхаясь, он мчался мимо одинаковых дверей, не соображая, от чего и куда убегает. Но оставаться на месте было нельзя. Совершенно невозможно. Бежать, бежать! И неважно куда.

Внезапно Субару, словно по чьей-то указке, остановился перед одной из многочисленных дверей. Толкнув её, юноша ввалился в огромное помещение, всё пространство которого было заставлено книжными стеллажами.

Дверь за спиной с шумом захлопнулась, и Субару оказался изолирован от внешнего мира. Если бы кто-то и задумал проникнуть в эту комнату, ему пришлось бы проверить каждую дверь в особняке.

Ощущение погони исчезло. Прислонившись к двери, Субару медленно сполз на пол. Несмотря на то, что теперь он сидел на корточках, ноги продолжали трястись, как в лихорадке. Он обхватил колени руками, однако пальцы тоже плясали от нервной дрожи.

— Трясёт, как бумажного сумоиста [6]...

Но самоирония не помогла, и вымученная улыбка Субару не выражала сейчас ничего, кроме безысходности.