Анна Бруша - Битва за любовь

Я перевела дух и продолжила:

— Только посмотри вокруг, река сверкает, точно сапфир, а небо ярче самого драгоценного кристалла. В лесах полно дичи, а земля щедро рожает урожай. Это место прекрасно.

— Ты права, моя ведьма. Ты выглядишь такой юной, но при этом так мудра и искушена в колдовстве.

Он целовал мои щеки и краешки губ, нашептывая:

— А ведь я был так близок к тому, чтобы потерять такое сокровище…

Мы застыли на стене, наслаждаясь мгновением мира и покоя. Нам еще о многом надо было поговорить и многое сделать.

После стольких испытаний я достигла своей цели: теперь мы вместе. Он держит меня в своих объятиях, а я завладела его сердцем.

Солнце, огромное и красное, начало подниматься на горизонте, заливая все вокруг золотым светом.

И пусть один мой глаз был скрыт темной пеленой, но я смотрела на новый рассвет так, как смотрит счастливая и любимая женщина.

— Пойдем, — сказала я, — тебе еще предстоит познакомиться со своим сыном.

Мальчик и мужчина изучающе смотрели друг на друга. Со стороны было заметно, как черты лица взрослого отразились в ребенке.

— Здравствуй, Варрен.

— Отец, я рад встрече с вами. Нянюшка Тереза сказала, что вы научите меня магии. Это правда?

— Обязательно, но чуть позже.

Оба были скованны и не знали, как вести себя. Но со временем они обязательно поладят.

— Я могу построить замок, хотите посмотреть? — спросил Варрен и легко увлек Морана в игру, и через мгновение они к явному удовольствию обоих возились на полу, возводя крепкие стены и высокие башни из кубиков.

А между тем новость о возвращении Морана разошлась по всей округе. Люди и существа, населяющие окрестные земли, потянулись к замку, чтобы своими глазами увидеть своего лорда.

Нам приносили цветы и угощения. Из погреба выкатили бочки с пивом. Спешно сколачивались столы и длинные скамьи. Стихийный вспыхнувший праздник набирал обороты. Я смотрела на Морана и не могла наглядеться. Когда он разговаривал с каким-то крестьянином, по его губам скользнула знакомая улыбка. Но вот его окружили и скрыли от моих глаз.

С наступлением темноты вокруг замка зажглись костры и зазвучали песни. Утомленная за целый день, я уже направлялась в покои, когда заметила около ворот корзинку Повинуясь любопытству, я подошла и заглянула внутрь: там лежал какой-то клубок из одеял. Я откинула край, и взору открылось крошечное личико новорожденного. Но что поразило меня больше всего — это личный герб принцессы Клеа, вышитый на одной из пеленок.

Воровато оглядевшись, я отнесла находку в покои. Крепко спавший младенец был отмечен темной силой. И это оказалась девочка.

— Магда, — раздался веселый голос Морана.

Я резко обернулась.

— Посмотри. Кто-то подкинул ее к нашим воротам.

Веселость Морана как рукой сняло, когда он увидел корзинку.

— Что будем делать? — спросила я, показывая на вышитый герб. — Это… не может быть. Как? Откуда в темных землях эта пеленка?

Моран хмурился, рассматривая младенца.

— Нужно найти кормилицу, — наконец сказал он. — Мы воспитаем это дитя так, как если бы это была наша родная дочь.

— Ты не удивлен? — подозрительно прищурилась я. — Что происходит? Это действительно ребенок Клеа? Но как она здесь оказалась?

Вместе с вопросами появлялся страх. Липкий и неприятный.

— Тьма, — ответил Моран. — И Гис.

Он взял пеленку и бросил ее в огонь.

— Никто никогда не узнает о ее происхождении. Этот знак только для нас.

— Ты так спокоен…

Я еще не могла спокойно смириться с фактом. Чувства к принцессе я испытывала смешанные. Нет, понятно, что девочка ни в чем не виновата, но мы могли подыскать ей какую-нибудь семью…

— Это плата, Магда, за то, что мы вместе. Поверь, лучше не пытаться обмануть судьбу, она найдет способ отыграться.

— Как ее зовут? — спросила я.

— Пока никак. Какое имя тебе нравится?

Я еще раз вгляделась в сморщенное красное личико.

— Алана. Пусть она будет Аланой.

Среди неприступных гор затерялась далекая обитель Силана Добродетельного. Глубокой ночью, когда вокруг выли волки или что похуже, а всякая нечисть свободно гуляла по земле, в замке светилось лишь одно окошко. Магический светильник горел в большом зале библиотеки, освещая конторку с разложенными на ней листами.

Архивариус устало потер глаза и снова заскрипел пером. Несмотря на изрядное количество часов, проведенных за переписыванием древних манускриптов, буквы у него выходили круглые и гладкие — одно заглядение. Ах, как часто он досадовал, что появился на свет слишком поздно! Вот если бы он родился во времена самого отца Силана, основателя ордена, то непременно записал бы не просто сухие факты, а постарался передать историю покрасивее. Он был уверен, что у него хватило бы таланта. И пусть бы его считали тщеславным. Но увы, приходится методично переносить, ничего не добавляя и не убавляя. Архивариус, которого, кстати, звали Корнелий, перечитал написанное: