Это было так мерзко, так грязно, но, несмотря на все доводы разума и мокрые от слез щеки, внизу все стянуло. Мокрый язык прошелся по шее, пока я продолжал трепыхаться беспомощной куклой в такт размашистым движениям. Ракеш зашипел, заставляя внутренности свернуться тугим узлом… и брызнуть, то ли от страха, то ли от запретного, стыдного удовольствия.
Удовольствия из боли, вожделения к тому, на кого я смотрел все эти долгие дни, и осознания того, что он признал во мне партнера, пусть и на один раз… пусть даже в парах пьяного угара.
Ракеш захрипел и всадил мне в последний раз. Затылок жестко царапнуло, но я уже ничего не чувствовал…
Тагир.
Он обтер меня влажным полотенцем и, укутав в одеяло, лег рядом. Он ничего не говорил, а у меня не было сил спрашивать.
Кожа раздражающе ныла от боли, внизу и вовсе все тянуло и резало. Меня бы непременно трусило, если бы я не был крепко стянут душным невесомым коконом одеяла. Пригревшись, я вдруг услышал мурчание Старшего прямо над ухом. Хриплые, грудные стоны говорили о том, что коту очень хорошо и он всем доволен.
Не успев обдумать странную реакцию — ведь за все время проживания с Ракешем, я ни разу не слышал этих утробных хрипов удовольствия, — я ощутил, как меня лизнули в затылок. А затем Старший принялся тщательно вылизывать мои уродливые складки так, словно… словно я ему очень дорог…
Так, погрузившись в странный сон, я и потерялся, чтобы уже утром взглянуть правде в морду.
* * *
В комнате никого не было, и это было совсем не удивительно. Что я ожидал увидеть? Ракеша, спящего рядом? Неловко перекатившись на бок, я смог подняться и с трудом доковылять до ванной комнаты. Там, примостившись на бортик и вооружившись небольшим зеркальцем, я рискнул взглянуть на то, что сделал со мной мой Старший.
Отвратительно порванные края кожицы торчали запекшимися камушками крови. Я даже думать не хотел о том, смогу ли сидеть и, пожалуй, лучше пару дней ограничиться жидкой пищей, иначе поход в туалет превратится в пытку. А еще, рассматривая физический ущерб, я старался не думать о том, что творилось в душе: о том, почему Старший сорвался вчера, о том, что он со мной сделал, несмотря на обещание, о том, как мы будем жить дальше…
— Прости.
Вздрогнув и уставившись на дверь ванной, я увидел Ракеша. Я не слышал, как скрипнула дверь и Старший возник в комнате, не слышал, как он заглянул ко мне, и потому поспешил опустить хвост и оправить длинную пижамную майку, отысканную в рюкзаке.
Я не ответил ему, лишь опустил глаза.
— Идем, — он взял меня за лапу и потащил наружу.
Сопротивляться было бы бесполезно: как бы страстно я ни желал, чтобы он оставил меня в покое и дал немного поплакать, Ракеш вряд ли послушает — он всегда делает то, что хочет сам.
— Полезай в постель, — мягко приказал он и я вновь послушался. Сил на то чтобы спорить не было — болело тело… болела и душа.
Усадив меня обратно на кровать, так, чтобы я опирался на изголовье, он поставил передо мной изящный надкроватный столик. На подносе была мисочка теплого супа, пара горячих тостов с маслом и черной икрой и чай. Судя по цвету, красный ягодный — мой любимый.
Я бросил быстрый взгляд на Ракеша, а он, нахмурившись, кивнул на еду:
— Ешь.
И я ел. Неважно, что не очень хотелось, точнее, не хотелось вообще, но, вероятно, это первый и последний раз, когда кто-то подает мне завтрак в постель. В конце концов, можно поесть, а потом поплакать.
Ракеш сидел рядом и наблюдал за мной. Кусок в горло лез с трудом. Когда в приюте или за его пределами случалось что-то плохое, мы пытались раздобыть себе что-нибудь вкусное и «закусить» горе. Привычка никуда не делась. И нюхая аромат теплого грибного супа, я попытался немного воспрять духом.
Думать о Старшем и его поступке по-прежнему не хотелось, дай я волю чувствам, неизвестно, чем это может закончиться… Я не дома и, как не крути, не желаю, чтобы меня разбитого видели эти высокомерные баловни судьбы. Потом Тагир, чуть позже.
Потому, тихонько жуя и разглядывая укропную крошку, плавающую на поверхности, я не спешил начать разговор. Я совсем не знал, что хочу сказать Ракешу.
— Я наберу ванну, — нарушил он тишину и вышел из комнаты.
Шум воды немного успокаивал, вводя в странный транс.
Почему бы всему не случиться наоборот — вдруг подумал я. Ведь он мог бы накормить меня завтраком, набрать ванну и быть таким же нежным, как и после отвратительного поступка, и… Может быть, тогда все было бы не так ужасно.
Читать дальше