Мюриель Барбери - Странная страна

По ходатайству Алехандро, получившего повышение до чина команданте [7] Команданте – звание в испанской армии, соответствует чину майора. , Ибаньес сделал лейтенантом одного рядового, который впоследствии и сам стал команданте, когда де Йепес заслужил звание генерала. Имя рядового было Хесус Рокамора, и, по его собственному признанию, он был родом из самой что ни на есть глухой дыры в Испании, из затерянного между двумя обширными пустынными пространствами к юго-западу от Касереса села в Эстремадуре. Большое озеро по соседству было единственным источником средств к существованию местных горемык, которые ловили рыбу и ходили продавать свой улов к португальской границе, так что жизнь их протекала между рыболовством и не менее утомительной ходьбой под жгучим солнцем летом и в библейскую стужу зимой. Имелся там и кюре, который перебивался, как все прочие, и мэр, рыбачивший целыми днями. По злобному капризу стихий вот уже десяток лет, как уровень воды в озере опускался. Молитвы и крестные ходы ничего не изменили: озеро испарялось, и будь то гнев Божий или матери-природы, следующим поколениям предстояло сняться с места или погибнуть. Но отныне, по иронии судьбы, которая умеет обращать мучение в желание, те, кто когда-то проклинал свою деревню, ощутили душераздирающую к ней привязанность, и хотя мало что в их жизни могло вызвать любовь, они предпочитали умереть здесь вместе с последней рыбой.

– Большинство людей предпочитают смерть переменам, – сказал Хесус Алехандро однажды вечером, когда, раскинув бивуак на небольшом тенистом плато, они размышляли над тем, что назавтра им, возможно, предстоит умереть.

– Но ты ведь уехал, – заметил Алехандро.

– Это не из страха смерти, – ответил Хесус.

– А какая еще у тебя могла быть причина?

– Мой удел – изведать наготу и страдание ради людей. Это началось в деревне и должно продолжиться в большом мире.

Алехандро де Йепес держал Хесуса Рокамору при себе на протяжении всей войны. Этот сын Богом проклятой рыбалки был одним из тех двух человек, которым он, не задумываясь, доверил бы свою жизнь. Вторым был генерал Мигель Ибаньес. Глава Генштаба армий Короля, коротышка на таких кривых ногах, что поговаривали, будто он и родился верхом на лошади, пользовался репутацией лучшего наездника Короны и скорее вспрыгивал, чем садился в седло. С этой верхотуры он впивался в вас блестящими зрачками, и вам казалось важнее всего на свете угодить ему. Из каких нитей соткана способность командовать? Но в то же время в его взгляде таились усталость и грусть. Чаще всего он внимательно слушал, замечания отпускал редко, а приказания отдавал, как отдают должное другу, голосом, лишенным военной резкости, – после чего люди уходили, готовые умереть за него или за Испанию, без разницы, потому что призрак страха на какое-то время исчезал.

Следует представить себе, что значит существовать в краю жизни и смерти. Это странная страна, и только стратеги говорят на ее языке. Они могут обращаться к живым и мертвым, как если бы те были единым существом, и Алехандро владел этим наречием. Ребенком, на какую бы дорогу он ни ступал, она неизбежно приводила его к стенам кладбища Йепеса. Там, среди камней и крестов, он чувствовал, что находится среди своих. Он не умел говорить с ними, но мирная тишина того уголка для него шелестела их речами. Впрочем, даже когда значение ускользало, музыка мертвецов проникала в него, добираясь до какой-то точки в груди, где становилась понятна без слов. В эти моменты великой наполненности он замечал краем глаза яркое мерцание и знал, что различает свет иной формы сознания, неизвестной и мощной.

Ибаньес тоже был одним из посвященных, в чем и черпал силу, делающую его великим вождем. На третий год войны он явился в Йепес, чтобы встретиться с Алехандро. Молодой команданте покинул Север и вернулся в замок, не представляя причин этого вызова. Шел легкий снег, Ибаньес казался мрачным, а разговор его был странным.

– Ты помнишь, что сказал мне во время нашей первой встречи? – спросил Ибаньес. – Что война будет долгой и придется гнаться за ней по пятам, срывая ее сменяющиеся маски? Все, кто этого не понял, к сегодняшнему дню уже мертвы.

– Из тех, кто понимал, что именно на кону, многие тоже мертвы, – заметил Алехандро.

– Кто победит? – возразил Ибаньес, как будто его об этом спрашивали. – Меня столько этим донимали, и по поводу войны, и по поводу победы. Но никто никогда не задает правильного вопроса.