Анатолий Махавкин - Черепа [litres]

Точнее, засранцем оказался Хорёк, который додумался примотать к стрелам лука взрывчатые «колбаски». Придумщик собирался сидеть вместе с лучниками и поджигать взрывчатку. Потом стрелки шмальнут этой фигнёй в демонов, и тех порвёт на куски.

– Молодца! – восхитился я. – Глянь, среди дерьма в твоей башке и что-то ценное попадается.

Пока всё шло нормально, я решил посмотреть, как там дела у величия. За вторым барьером стены опять расходились, а уж после – соединялись окончательно. Скалы тут стояли почти отвесно и были даже не серыми, а почти чёрными. Из-за этого я не сразу увидел пещеру и трёх людей перед входом.

Дышать здесь было совсем трудно – воздух не лез в глотку и царапал горло, как дерьмовый самогон. Пацаны всё время кашляли и плевались. Когда я подошёл, оба глядели, как стоящая на коленях Хлоя раскачивается из стороны в сторону.

– Охренели? – спросил я. – А ежели бы сейчас кто другой пришёл да головы ваши тупые отгрыз? А ну, следить во все четыре, мать вашу!

Хлоя продолжала шататься и что-то неразборчиво мычать под нос. Холодно тут. Я снял плащ и набросил на плечи величия. Кажется, она этого даже не заметила.

Пещера оказалась не пещерой, а непонятной хренью вроде полупрозрачного гладкого камня. Круглая штуковина. Но сколько я ни вперялся, так и не смог понять, где кончается серый камень скалы и начинается гладкая поверхность. Очередное колдовское дерьмо, короче.

Ещё раз сказал своим, чтобы глядели в оба, и пошёл обратно. Поглядел на небо: солнце почти доползло до полудня и стало каким-то блёклым, точно выцветшим. Где-то над головой поднялся ветер и принялся сшибать со склонов мелкие камни. В животе то сжималось, то разжималось.

Псих сказал, что у него внутри творится такое же дерьмо. Видать, приближался полуденный мрак. Я велел пацанам завязывать с камнями и готовиться. Шаман спросил, когда станем жрать, и помощник с каменной рожей пообещал завтра сводить его в кабак. Шаман хохмы не понял.

Я сбросил походное барахло и натянул поддёвку. Потом стал влезать в доспех. Муторное это дело, завязывать все долбаные шнурочки, чтобы ни хрена не болталось и держалось, как положено. Жаль, щитов у нас нет, сегодня пригодились бы.

Как закончил, попрыгал и потряс руками-ногами. Вроде всё нормально. Надел шлем и застегнул ремешок под подбородком. Жмёт. Ослабил. Открыл забрало: почти все пацаны успели подготовиться. Мы с Психом растолковали, кто где стоит и что делает. Зарядили арбалеты и приготовили запасные болты. Думаю, пару раз шмальнуть успеем. Перья и Хорёк полезли на уступ. Приняли стрелы и взрывчатку. Вроде всё.

Ветер завыл особо противно, и небо начало быстро темнеть. От солнца точно кто-то отгрызал по кусочку. Мы ждали. Темень наползала так проворно, как никогда по вечерам. На небе появились звёзды. Издалека послышался протяжный вой и начал быстро приближаться.

– Приготовились, – сказал я.

Мы ждали. Сначала не происходило вообще ни хрена – только темнота, приближающийся вой и воздух, от которого дерёт в горле и носу. Пацаны лежали грудью на каменном валу и целили в темень из арбалетов. Костры пока не зажигали, но у каждой ямы с дровами стоял кто-то с кресалом в ожидании приказа. Парни нервно переругивались и спорили, сколько по времени займёт бой. Ни я, ни Псих не сказали, сколько дерьма на самом деле выползет из Шарпа, чтобы надрать нам задницы. Я-то знал пацанов и знал, что среди них есть и такие, кто может реально обгадиться до боя.

Потом темнота впереди начала вытворять странные штуки: казалось, будто за поваленными повозками мрак бурлит и свивается в воронку. На небе по звёздам прошла рябь, и все они в одно мгновение просто исчезли, как и не бывало. Стало темно, хуч глаз выколи.

– Поджигай, – скомандовал я Свину.

Он кивнул и чиркнул кресалом. Зажжённый факел стукнулся о повозку, и по дереву тотчас поползли голубые языки. Ещё два факела упали на соседние телеги, и огонь весело принялся за дело, оседлав все три таратайки.

Вроде пахнуло жаром, но тепло тотчас ушло, а в рожу ударило холодом и вонью. Приутихший было вой послышался с новой силой и теперь совсем рядом. Сквозь огонь пылающих повозок я особо ничего не видел, зато хорошо слышал оглушительный топот. Слышал, ха! Да сама земля под ногами начала вздрагивать.

С уступа, где засели наши стрелки, донёсся предостерегающий возглас, и три шипящие искры улетели куда-то прочь. Пацаны на барьере замерли. Никто уже не трепал понапрасну языком и не шевелился.