Анатолий Махавкин - Черепа [litres]

– Или до ветру сходить, – рассудительно заметил Псих, и его пузо согласно заворчало. – Мне, вона, точно надо.

– Засранец, – беззлобно подначил я. – Только валяй где-нибудь в стороне. А то ещё про ваши дурные манерности выслушивать. Нажили прыщ на заднице!

– Не простой прыщ, а – королевский, о! – Псих поднял указательный палец. – И ишшо до кучи – бородавку.

Короче, у тракта мы оставили Два Пера с Шаманом и предупредили, чтобы не вздумали резаться в ведьму. Оба так важно покивали, словно реально собирались послушаться. Ничё, как-нибудь поймаю и уши натурально оторву.

Коней оставили у пары низкорослых кряжистых грабов. Здесь даже имелась какая-никакая трава, но тварюки не торопились её щипать. Должно, от пуза нажрались в тюремных стойлах, когда тюремщики думали, типа откармливают скотину для себя.

Парни вели себя по-разному. Кто, как Угол, сразу завернулись в плащи и принялись давать храпака, кто подсчитывал баблишко, под шумок отжатое у селян в Чачаце, а по большей части все завалились в круг и рубились в ведьму. Они так постоянно, если не жрут, не бухают и не машут своими железками.

Псих уже думал бежать за граб, когда я указал ему на игроков:

– Вернёшься, заставь балбесов вспомнить, как это, когда перед тобой реальный противник и ты с ним дерёшься, а не тыкаешь, как в шлюху на сене.

– Когда такое было последний раз? – Псих поморщился и потёр пузо. – Чёртова колбаса! Всё?

– Беги, пока штаны не замарал, – рассмеялся я. Говорил же дураку: не жри столько.

С нами так постоянно: то густо, то пусто. Неделями можно жевать сухие корки, запивая их грязной водой, а опосля получить выгодный контракт (или облегчить груз у купца на большаке) и загулять. Тогда парни начинают пихать в себя всё, до чего только можно дотянуться. Понятное дело, на следующий день половина мается больной башкой, а вторая – обсиживает кусты. Чисто тебе птички.

Хлоя, как и раньше, смотрелась злой, точно вернулась с выступления придурков из Жердеба. Помнится, я тогда так зевал, что чуть челюсть не свернул. Не, ну кто знал, что это будут не шуты, а эти самые лицедеи? А я ещё, чёрт бы всё побрал, был ни в одном глазу. Собирался покувыркаться с грудастой брюнеткой, муж которой укатил в столицу на ярмарку. В результате проклял всё, в том числе и бабу, из-за которой убил целый вечер. Пошёл в кабак и нажрался до чертей.

В общем, её величие изволили сердиться. Оне хмурили тонкие бровки, сжимали-разжимали кулачки и нервно метались вокруг своего рыжего. Джессип торчал рядом и что-то гундел. Слух у меня – что надо, поэтому, пока шёл, успел расслышать: «Я же предупреждал. Может, имеет смысл ужесточить заклятие?» Короче, старался подгадить, козёл, как мог.

– Крест прибыл. – Я попытался изобразить салют, который отдают королевские вояки. Получилось хреново. Отчасти потому как непривычно, отчасти потому как не старался. – Привал для отдыхновения её величия организован. Опосля привала думаем двигать в Шамус. Там нам кой-чего забрать требуется.

– Отрезанные головы невинных горожан? – оскалилась Хлоя, уставившись на меня так, словно я попёр всю королевскую казну и насрал в кладовой. – Крест, давай договоримся так: отныне ты ничего, повторяю, ничего не делаешь без моего на то разрешения. Приходишь и докладываешь: так и так, собираюсь сделать то и то. А уж я подумаю, стоит оно того или нет, и дам позволение.

– Эдак мы вообще никуда не доберёмся, – рассудительно заметил я и погладил рыжего. Славная конячка, только странная, прежде таких никогда не видал. – А ну как на дороге потребуется вертать вправо, и я такой: Псих, а ну, шли пацана до её величия, пущай спросит, вертать вправо али обождать. А ежели ты спишь, то как, до утра обождать али будить? А ежели…

– Не утрируй, – оборвала меня непонятным словом Хлоя. – Я имею в виду важные действия, требующие серьёзного планирования.

– Эт ты про Чачацу, штоль? Так чего там было серьёзно планировать? – удивился я. – Приехали, башку отрезали, продуктов набрали и погнали дальше.

– Крест!

– Хорошо, хорошо, буду спрашивать. Это всё?

– Джее… Граф предлагает ужесточить заклятие ваших печатей, чтобы они препятствовали вам чинить всякие безумные и необдуманные поступки. Вроде той немотивированной казни. Откровенно говоря, мне самой не хочется так поступать. Всякое усиление печати чревато подавлением воли носителя, вплоть до превращения в безвольную и неразумную тварь. Не представляю, как вы сможете сражаться в подобном состоянии. Посему обойдусь обычной клятвой. Ты же исполняешь данные клятвы, Крест?