Бронислава Вонсович - В паутине чужих заклинаний [≈ Список]

— Не одна. — Он опять усмехнулся, нехорошо так усмехнулся, одними губами, все остальное было неподвижно. — И все же она меня тревожит. Инорита, да что с вами может случиться в доме, полном прислуги?

Легкое покалывание артефакта показало, что меня активно, но незаметно прощупывают. Пусть старается. Все равно для мага его уровня сейчас сложно заметить что-то, кроме Дитрихова ментального артефакта. Все остальное так замаскировали, что только маг очень высокого уровня может что-то заподозрить. Кремер же таким не был. Разве что сам очень сильно замаскировался.

— Не знаю и узнавать не хочу, — твердо ответила я. — Мало ли, вдруг вы используете для своего лекарства не только орочьи зелья и редкие травы, но и кровь заманенных в дом инорит. Этак зайду я к вам, а назад не выйду.

Теперь Кремер рассмеялся по-настоящему. Видно, здорово его развеселило мое предположение. Но мне было не до смеха. Он и раньше меня пугал, когда я о нем ничего не знала, а уж теперь… Нет, ему я не дам ни единого шанса что-то со мной сделать.

— Инорита, из вас качественного ингредиента не получить, вы об этом побеспокоились заранее, — не слишком галантно заметил он, когда отсмеялся.

Но в настроение пришел благодушное. Наверное, от того, что сказал гадость, на которую мне ответить было нечего. Пришлось сделать вид, что я ее не поняла.

— Возможно, вам и некачественный сгодится. Как алхимик с Золотым дипломом могу сказать точно — нет такого ингредиента, который нельзя использовать. Главное, его правильно получить и очистить.

— Какие интересные у вас познания, инорита Мельсбах. Даже удивительно, что в Сыске после глубокого сканирования вам ничего не предъявили.

Он уже никуда не торопился, совершенно забыв про бедную Магдалену, и разглядывал меня, чуть склонив голову набок, как бы удивляясь, что меня до сих пор не арестовали.

— Знать — не значит непременно использовать, — возразила я. — Да и не такие уж они у меня глубокие, эти столь восхитившие вас познания.

— Всегда, рано или поздно, захочется проверить, узнать, так оно или не так. — Его бархатистый голос не подкреплялся ни малейшей толикой магии и все же был очень убедителен. — Знания — это власть. Сила и власть. Вы слишком молоды, чтобы это понять, инорита. Чем больше знаете, тем больше ваша власть… над магией, над материей, над людьми. Что вас больше привлекает, инорита?

— Я никогда не буду использовать свои знания во вред другим, — твердо ответила я.

— Разве я говорил про вред? Власть, используемую во благо, вы не приемлете?

Разговор пошел совсем не туда, куда было нужно мне и Сыску. Мне не нужны философствования не совсем адекватного инора, в идеале мне нужно, чтобы он четко и ясно сказал, что, кому и как он сделал, а потом попытался использовать свои знания по ментальной магии на мне. И не просто использовать, а так, чтобы это было для него неудачно, а Сыску дало возможность записать и предъявить ему обвинение. Я все так же не отпускала его рукав. И коробку продолжала удерживать. Было ужасно неудобно, но я твердила себе, что это ненадолго.

— Приемлю, — ответила я. — Но мы совсем отвлеклись от того, что вы мне хотели рассказать. Или Сыск использовал свою власть мне во благо, что вы пытаетесь до меня донести?

— Сыск… — Он чуть брезгливо поморщился. — Эта машина уже давно устарела и слишком медленно действует. Не замечают очевидного, пока их носом не ткнешь. Да и то так и норовят выпустить преступника на волю, чтобы он и дальше безнаказанно творил зло.

— Это вы про Штефана?

— А вы проницательны, инорита Мельсбах. — Он мне подмигнул. — Действительно, не зря же вас взял на работу Хартман. Наверняка не только за красивые глаза.

Но больше говорить ничего не стал. Пришлось мне брать инициативу в свои руки:

— Инор Кремер, может, мы все же дойдем до кафе? Я даже могу вам чай оплатить, настолько ваши намеки меня заинтриговали.

— Вот еще. Я в состоянии оплатить счет сам. Хорошо, — он подергал свой рукав и укоризненно на меня посмотрел, когда я и не подумала его отпустить, — давайте свою коробку. Я приглашаю вас на чай.

Коробку я ему вручила с огромной радостью — хоть и не тяжелая, но она уже изрядно мне надоела. Таскалась я с ней исключительно ради встречи с этим кавалером, так что пусть теперь он помучается. Кремер легко удерживал коробку одной рукой и страдальцем не выглядел. Напротив — излучал довольство, словно все идет по плану, давно продуманному и потому — безукоризненному.