Бронислава Вонсович - В паутине чужих заклинаний [≈ Список]

— Возможно, инора Вернер? — предположил Дитрих. — Сначала располагала к себе, а потом стерла что-то, что вы случайно узнали?

— Если бы она была менталистом, то это было бы никак не скрыть, — возразила я. — Да и не хотела она меня брать. Мне пришлось ее уговаривать.

— Тогда внушала, чтобы вы от нее отстали?

Я невольно рассмеялась.

— Это у нее плохо получилось. Ей пришлось меня терпеть два года.

Я помолчала, пытаясь придумать хоть какое-то объяснение узнанному. Если это, конечно, правда. Я с подозрением посмотрела на своего собеседника:

— Дитрих, меня проверял менталист Сыска. Неужели он бы такое не заметил?

— Что у вас в голове кто-то пошарился? Наверняка заметил и написал в отчете, который вы должны были подписать. Вы его читали?

— Нет, — смутилась я. — После ментального сканирования мне было не до этого. Даже если бы попыталась прочитать, все равно ничего бы не поняла — все расплывалось перед глазами.

Мне было так плохо после ментальной проверки, что я подписала, даже не посмотрев, что именно. На тот момент больше всего я боялась, что меня вытошнит прямо на эти сероватые листы, заполненные убористым аккуратным почерком. Никаких других мыслей у меня не было.

— Кружилась голова и сильно тошнило?

— Да. — Я зябко передернула плечами.

Даже от воспоминаний о проверке до сих пор было плохо. Нет, мне говорили, что процедура не из приятных, но что она настолько отвратительна, я не ожидала и не была к ней готова. Дитрих задумчиво на меня смотрел, чуть склонив голову набок.

— И все же я уверен, что Сыск так грубо не стал бы работать, — наконец сказал он. — Вмешательство было сильнее, чем требовалось для обычного сканирования, но они наверняка пытались подцепить стертое. Стирал кто-то другой. Думаю, либо ваша наставница, либо кто-то, кому вы доверяете. Итак, с кем вы близко общались месяца два назад? Перед гибелью вашей наставницы скорее всего. Может, чуть раньше. Или чуть позже.

Я не могла представить, что кто-то, с кем я была близка, так гадко со мной поступил. Да и не так их много было — после того как я начала встречаться со Штефаном, мое общение ограничивалось им, Эмми и инорой Вернер.

— Почему вы так уверены, что это кто-то из близких мне людей?

— Вы не заметили, когда к вам залезли в голову, — пояснил Дитрих. — Я не такой уж специалист в этом вопросе, но знаю, что для этого вы должны доверять тому, кто вот так некрасиво вашим доверием воспользовался. Возможно, кто-то из ваших родственников?

— Я никого из них давно не видела, — неохотно ответила я. — Последний курс выдался очень напряженным, к отцу я так и не выбралась, а он сам в Гаэрру не приезжает.

Говорить, что отца я навещала редко, да и само пребывание в отчем доме всегда было коротким, я не стала. Главное для Дитриха — что я его не видела, а какие отношения в моей семье, его не касается.

— Хорошо, поставим вопрос по-другому. С кем вы постоянно общались в то время?

— С подругой.

— Которая на театральные курсы записалась? Нет, она отпадает — будь у нее элементарные навыки владения ментальной магией, она не стала бы так вульгарно подслушивать под дверью. Кто еще?

— Инора Вернер, моя наставница.

— У нее уже не спросишь. Еще кто то?

Я молчала. Говорить про Штефана не хотелось. Мне почему-то было неприятно даже думать, что он был в моей жизни, а уж говорить этому симпатичному молодому инору, сидящему напротив, — тем более.

— Линда, не поверю, чтобы у вас не было какой-нибудь сердечной склонности. За такой красивой девушкой должны ходить толпы поклонников. Хоть десяток припомнить сможете?

— Ходили, — невольно улыбнулась я. — А потом Штефан всех распугал.

— Штефан — это?..

— Штефан Эггер.

— Маг? Не маг? Где работает? — деловито спросил Дитрих.

— Маг. В магистрате.

— И как долго вы с ним встречаетесь?

— Встречались, — поправила я. — С середины осени и до… трагического происшествия с инорой Вернер.

— Вот как… Инициатор разрыва?

— Разрыва как такового не было, — пояснила я. — Он перестал приходить. А когда Эмми встретила его с другой, на ее возмущение заявил, что мы расстались.

— Смотрю, вас это не расстраивает, Линда.

— Как ни странно, да.

Намного больше меня расстроило предположение, что Штефан мог быть причастен к ментальному влиянию на меня. Зачем ему это было нужно? Добиться моей склонности? Но два месяца назад она уже была. И что тогда было стерто из моей памяти? Дитрих говорит, что-то неважное, но сейчас я была уверена, что это что-то — просто жизненно мне необходимо. Ведь не просто так его стерли?