Валерий Андрианов: Рубеж (СИ)

Солдат спит, а служба идёт!

Народная мудрость

Новая Стена. Досмотр обоза.

Я открыл глаза и принялся разглядывать усыпанное звёздами небо Эйнала. Ночные тучи ушли, и открывшаяся картина неба завораживала, заставляя душу трепетать перед величием вселенной. Красиво. Осенью здесь, как и на Земле, звезды наиболее яркие, сочные и такие же холодные. Особенно притягивает взгляд плотное скопление звезд на южной части небосклона, укутанных легкой еле уловимой малиновой дымкой. На Земле такого нет, а здесь, пожалуйста, любуйся. Что это такое: созвездия, галактика, атмосферные явления или ещё что-то – я не знаю, из меня астроном, как из эльфа некромант, но что красиво, то красиво – этого не отнять.

Вдоволь налюбовавшись звёздами, я сел, свесив ноги через борт стоящей телеги, и с прогибом потянулся, хрустя и щёлкая суставами. Затем огляделся по сторонам, размял затекшие мышцы шеи и по привычке провел рукой по голове в попытке выровнять короткий, непослушный ёжик волос. Не тут-то было – от волос ничего не осталось. Что за фигня? Ах, да, сгорели. Брови с ресницами кстати тоже. М-да. Неплохо мы этой ночью зажгли. Особенно я – можно сказать, что горел на работе! Ну, и ладно. Главное, что живой остался, а остальное приложится. А волосы – не беда, мне тут не по девчонкам бегать, отрастут.

Итак, что же у нас произошло, пока я так бессовестно дрых? Хотя, если сказать по правде, то последние полчаса я кемарил и лишь изредка открывал глаза, всё больше прислушиваясь к происходящему вокруг стоящего на месте обоза.

Ночь почти позади. Далёкий горизонт звездного неба понемногу алеет, разбавляя краснотой успевшие надоесть чернила осенней ночи. На траву выпала роса, и оглушительный стрёкот цикад наконец-то стих. По округе не торопясь растекается молоко тумана, заполняя тёмные низины липкой пеленой сырости. Обоз все также стоит на месте. Со всех сторон, вдоль него слушаться покрикивания и распоряжения снующей туда-сюда стражи.

М-да, ничего не изменилось. С тех пор, как наш малый отряд нагнал ротный обоз, и наша телега пристроилась к нему замыкающей, мы всё также топчемся на месте. А что делать? Досмотр, как много в этом слове! Почти по классику.

До рассвета осталось не больше часа и сейчас в свете факелов наш обоз проверяют, прежде чем выпустить за новую ещё не до конца достроенную Стену. Я бы даже сказал, что обоз шмонают, поскольку на проверку это мало похоже, больше на шмон. Мало того, что впереди оборудована площадка для досмотра, так ещё вдоль телег туда-сюда передвигаются как стражники с магами, так и церковники, норовя сунуть свой нос, куда только возможно. И если им что-то не нравится, то они заставляют обозников сгружать всё с телеги на землю, а потом, перетряхнув солому на дне телеги, лезут в каждый мешок, прежде чем разрешить его обратную погрузку. Народ от этих Верещагиных, которым понимаешь, за державу обидно – уже стонет. М-да… Как там опять же у классика? Этот стон у нас песней зовётся? Бывает. Куда там плачу Ярославны до стенаний вымотавшихся после перехода людей, но «таможня» неумолима, гвозди бы делать из этих людей! Похoже, что в обозе это осознали уже все. Даже я пару раз просыпался, когда разговоры шли на повышенных тонах и с интересом наблюдал за царящим вокруг бедламом. Вот и сейчас очередные уговоры, и воззвания к совести проверяющих постепенно стихают, разбившись о стену равнодушия, как волна о волнолом. Им на смену приходят мат и кряхтение обозного люда, скидывающего груз с телег и забрасывающего его обратно.

Я сладко зевнул во всю ивановскую, почесал пузико, которого давным-давно не стало, и снова принялся с тоской взирать на происходящее. Эх, сейчас пожрать бы…

В животе завыло так, что находящийся рядом с телегой Рик испуганно шарахнулся в сторону и вцепился в рукоять меча.

Вот, вот, и я о том же! Чувствую себя головным волком в пустом зимнем лесу!

Желудок решив, что его никто не услышал и не оценил страданий, взвыл ещё раз, в надежде, что про него вспомнят и ему что-то обломиться. Как же жди, здесь армия, а не санаторий! Здесь быстро научат строем ходить и безобразие нарушать. А ещё здесь, как и в любой армии – наказывают невиновных и награждают непричастных.

Между тем, десятник, поняв, что это был за звук, укоризненно покачал головой. Подошёл ближе, запрыгнул на телегу рядом со мной и, достав из кармана пару яблок, протянул их мне.

- Угощайся, – сказал он, вынул из другого кармана штанов ещё одно яблоко и вцепился в него белыми ровными зубами, откусив за раз почти половину.