Мария Бородина - Плач земли [СИ]

Тео сел на тротуар, всё ещё не выпуская из объятий шокированную Анацеа. Та лишь напряжённо дышала. Желтоглазый взор остекленел и замер в одной точке. Толпа расползлась по улочкам, оставив их наедине со своими мыслями. С досадой Тео приметил маленькую кровоточащую ссадину на шее Анацеа, точно под воротником куртки, и прижал девушку к себе ещё сильнее.

— А Вы — лихач, — неожиданно раздался над ухом робкий голос.

Тео с трудом повернул окаменевшую шею и заметил, что над ними склонилась та самая юная девушка в зелёном пальто. Её короткие волосы, похожие на иглы, походили на обрубки проволоки.

— Нужна помощь? — неожиданно предложила она, и на угловатых щеках заиграл румянец.

— Нет, дитя, — Тео попытался улыбнуться, но усмешка выглядела неестественно. — Мы справимся. А ты, должно быть, на первый этап спешишь.

— Ну, раз не нужна… — девушка, снова покраснев, поправила одежду на его спине. Тео так и не сообразил, зачем ей это было нужно.

— Спасибо, — отрезал Тео.

— Меня зовут Дея, — тихо сказала девушка, нырнув на мощёную тропку, что тянулась нитью паутины к подземному переходу.

Тео проводил удаляющуюся фигуру взглядом. С трудом выпрямив спину, встал на ноги и склонился к шокированной спутнице.

— Пойдём, — протянул он. — А то промокнем совсем.

Прохладный ветер ошпарил спину колкими каплями, и осознание свалилось на голову, как град в середине апреля. От буйного приключения свитер и рубашка лопнули и расползлись, открыв клеймо грязных. Вот почему толпа разбежалась, едва они оказались в безопасной зоне. Мир никак не может смириться с мыслью, что права грязных особей теперь не ограничены ничем, кроме людской глупости. А девчонка со странным именем Дея лишь пыталась его спасти, прикрыв позорную метку.

— Так это был ты? — Лариса пожала плечом, купаясь в потоках ароматного дыма. Подобие улыбки согрело уголок её губ, и она тут же спрятала нечаянную эмоцию.

— Может быть, я. А может, и не я, — Лихач развёл руками. — Говорю же, это — всего лишь моя история для тебя. Ешь.

Лариса нехотя разломила пирожок. Мягкое тесто пропиталось яблочным джемом по контуру. Потоки мальтозного сиропа зигзагами распластались по фарфору. Но есть по-прежнему не хотелось. Даже сладковато-кислый запах начинки, ранее казавшийся аппетитным, теперь внушал лишь отвращение и тошноту.

— Я не понимаю, зачем ты рассказываешь мне это, — сонно пробормотала Лариса, кроша краюшку пирожка. — Хвастаешь покорёнными сердцами?

— Осталось немного, — чёрные глаза Лихача застыли, будто обледенев. — Ты всё узнаешь. Помни только об одном. То, что я говорю тебе — сказка, и не более того.

Непонимающе пожав плечом, Лариса откинулась на спинку диванчика. Хищная розовая подсветка выжигала на сетчатке пятна. Ей уже было всё равно, во что верить. Равно, как и где находиться. Хотя, здесь — даже лучше, чем дома. Там, на втором этаже бюджетного дома-посадки, всё напоминало о Нери. Каждая вмятинка на полимерном полу, каждый щелчок загорающейся лампы, длинные толстые волосы, запутавшиеся в зубьях расчёсок, мужские рубашки, всё ещё валяющиеся комком в сушильном аппарате. Лариса так и не извлекла их с того самого дня. Потому что боялась, что сойдёт с ума, как только пальцы ощутят знакомую гладкость экополотна. Старые джинсы Нери ржавого окраса до сих пор пылились на спинке стула в его половине комнаты. Их давно пора выкинуть или сдать в фонд помощи неимущим, но Нери отчаянно противился, словно они представляли для него особую важность. И даже надевал их на учёбу.

— О чём задумалась? — Лихач развернул голову, и Лариса заметила седину на его висках. Как же он изменился за эти годы!

— О рубашках в сушилке, — выдохнула Лариса. — Я их не вытащила.

— А ты всё та же, — Лихач самодовольно ухмыльнулся и отпил из чашки.

— А ты всё так же ранишь бесконечными насмешками.

— Это не насмешка. Это удивление. Не ищи в дерьме золота, — чашка сердито стукнула о столешницу.

— Да зачем я вообще согласилась с тобой пойти?

Несколько минут Лихач насуплено молчал, размешивая чай. Крошки от пирожков налипли на рукав его свитера, но он не обращал на это внимания. Лариса отворачивалась каждый раз, когда ненароком встречалась глазами с бывшим мужем. Опускала голову, стараясь сдерживать эмоции. Но тут же вспоминала о рубашках в сушилке и джинсах, забытых на спинке стула, и слёзы наворачивались снова. Когда же придёт конец этим мучениям?

— Можешь не сдерживаться, — отрезал Лихач, отодвигая опустевшее блюдо из-под соевой нарезки.