Даниэль Брэйн - Простые смертные [СИ]

Снейп не знал, врет она или нет, умеет ли она колдовать или нет, да и временами начинал сомневаться, умеет ли он. Что все эти палочки — только игрушки, а все остальное — бред больного воображения. Энни рассказывала о детстве взахлеб, как об очень дорогом воспоминании, а Снейп думал, что все это тоже похоже на ложь. В остатках его памяти было все что угодно, только не Энни.

И не колдовство.

Энни стянула со Снейпа одеяло, какое-то время подумала, неотрывно смотря на его голую грудь. Потом она встала и обворожительно улыбнулась — или, по крайней мере, она так считала, Снейп же внутренне задрожал.

— Я сейчас приду.

Не было ее довольно долго. В прошлый раз ее отсутствие закончилось нервным срывом, и хорошо, что не у самого Снейпа. Тогда он выдержал, сейчас ему было все равно, только бы стояла тишина и никто не копошился рядом. Откуда-то были слышны подозрительные побрякивания, и, когда Энни появилась в комнате, Снейп понял, что худшее еще впереди. Так просто и так быстро она сегодня от него не отвяжется, и долгожданного покоя ему не видать.

— Ты небрит, Северус. Надо это исправить.

Снейп вспомнил про пеленки, которые Энни заботливо подкладывала под него. Сейчас они были бы кстати — он с трудом, не зная, лежит ли что под ним сейчас, удержался от непроизвольного мочеиспускания, потому что Энни поставила на прикроватный столик металлический поднос, на котором были тазик и опасная бритва. Жажда покоя была тут же сметена проснувшимся инстинктом самосохранения.

«Господи, — взмолился Снейп. — Пожалуйста. Господи, я очень хочу жить».

Энни села на кровать. Рыжие лохмотья совсем закрывали ее лицо, и что она вообще в состоянии видеть, Снейп не знал и даже думать не хотел, какая часть его тела будет невзначай отрезана. Что он вряд ли переживет бритье и останется в целости и сохранности, он уже не надеялся, наивно рассчитывал только, что будет не слишком больно или что он сразу же потеряет сознание.

Энни бережно готовила его к процедуре. Иногда она касалась его лица настолько нежно, что Снейп готов был орать от ужаса, но чаще просто пыталась открутить ему голову, что было больнее, но логичнее. «Логика, — думал Снейп, — не надо ее искать. Иначе самому можно спятить».

Он все еще был жив и цел. Он был готов продлить это состояние, только не знал, каким образом. Мозг орал «беги и спасайся», тело возражало — «бессмысленно, лучше быстрый конец, чем долгое его ожидание».

Энни зашипела каким-то цилиндриком в руке и обмазала Снейпа пеной так щедро, что он и сам перестал что-либо различать. Зато он услышал, как Энни раскрыла бритву, почувствовал, как она поднесла её к лицу, и затаил дыхание, ежесекундно готовясь к неотвратимой неизбежности.

Страх был только страхом боли. Снейп не понимал, что значат эти его «приливы», как он их назвал: следствие приема каких-то странный снадобий или иная реакция организма, а возможно, произнесенный пусть и про себя приговор переставал казаться пугающим. Если тебя сажают на электрический стул…

Говорить. Наша главная задача — говорить с ними, иначе они сойдут с ума.

Снейп вздрогнул, Энни вовремя отняла бритву.

— Осторожней, Сев, — капризно укорила она, — иначе останешься без носа. Без своего длинного, всюду сующегося носа.

Снейп еще раз повторил: «Говорить с ними, иначе они сойдут с ума». Он слышал эту фразу, а быть может, читал, но он знал ее там, в потерянном прошлом, и в том прошлом она была каким-то важным рецептом благополучия. Ни кому было положено говорить, ни с кем, ни почему кто-то должен был сойти от чего-то с ума, память ответов ему не дала, но он в очередной раз получил благословение от собственного подсознания.

Энни заботливо чиркала бритвой по его лицу.

«Меня ведут на казнь. Не знаю, что я сотворил и был ли тогда в рассудке. То, что произойдет, вопрос лишь только времени. Сейчас, или через секунду, или через четверть часа, но оно неминуемо. Я это знаю. Пока мне не больно — но я не почувствую боль и потом, я просто знаю, что не почувствую, потому что в тот момент, когда все кончится, меня не станет. И это будет хорошо».

Энни перебралась на другую сторону его лица. Снейп с незнакомой самому себе покорностью готовился уйти в мир иной.

«Никто не знает, что испытывают приговоренные в тот миг, когда совершается казнь. Иногда они спокойны, иногда они торопят своих палачей. Но палач профессионал, он точно знает, в какой момент опустить руку…»

Энни на секунду прервалась и сбросила с кровати чучело, оно упало на пол с глухим стуком и шелестом тряпок. Снейп не хотел открывать глаза. Все то же воспоминание подсказало ему, что тем, кого ведут на казнь, закрывают глаза, чтобы не видеть их страха. Или наоборот, но ему не хотелось видеть занесенное над ним лезвие бритвы.