Анна Шнайдер - Недостойная [litres]

Эн спала, а рядом с ней на постели сидел Янг. Гладил девушку по руке и что-то шептал.

Арманиус приостановился и осторожно, почти бесшумно, вошел в палату.

– Прости меня, Энни, – успел он уловить окончание фразы, сказанной отчаянным шепотом, прежде чем Янг обернулся и скривился от такой явной неприязни, что Берт даже удивился.

Ему-то он что сделал?

– Здравствуйте, архимагистр. – Мальчишка тут же справился с собственным выражением лица, превратив его в безразличное. – Она только недавно уснула, придет в себя не раньше чем через два часа. – И, отчетливо скрипнув зубами, добавил: – Спрашивала про вас все время.

Берт кивнул.

– Спасибо, Рон.

На секунду в лице Янга вновь мелькнула неприязнь.

– Зачем вы оформили опекунство?

Ректор хотел было спросить, откуда он знает, а потом вспомнил, что по больничному регламенту возле палат всегда вешались листочки с номерами браслетов связи родственников или опекунов. Видимо, уже повесили, и мальчишка увидел.

– Это мое дело, – ответил Арманиус как мог ровно. – Вам не о чем волноваться.

Светлые глаза Янга, казалось, потемнели.

– Если вы обидите Эн…

И Берт не выдержал:

– Вы влюблены в нее?

Мальчишка опешил, но быстро пришел в себя.

– Это мое дело, – процедил он полупрезрительно-полунасмешливо. – А вы, архимагистр?

Арманиус усмехнулся.

– Я – нет.

И ведь даже не соврал.

– Тогда зачем она вам?

– Не верите в мои добрые намерения?

– Добрые намерения? У вас? – Теперь в голосе не было ничего, кроме презрения. – Идите к демонам, архимагистр! Вы знаете Эн меньше двух недель, а я – десять лет. Вы вообще не замечали ее, в упор не видели, пока она не начала вас лечить. Что это – благодарность? Или вы просто заметили ее наконец и разглядели? Хотите ее, да?

Какой же глупый и ревнивый щенок. Впрочем, Арманиус в его возрасте, наверное, был не лучше.

– Валлиусу вы тоже не доверяете?

– При чем тут Валлиус?

– Свидетельство об опеке на время лечения обязательно подписывается главным врачом госпиталя, – пояснил Берт, не удержавшись от насмешливого тона. – Или Брайона вы тоже подозреваете в неприличных желаниях?

Янг молчал, зло сверкая упрямыми светло-голубыми глазами. Ответить ему было нечего.

– Не выдумывайте, Рон. Но, чтобы вам было легче, я могу пообещать, что не обижу вашу… подругу.

– Я не верю вашим обещаниям, – огрызнулся мальчишка, и Берт пожал плечами.

– Ваше право.

Наверное, этот напряженный диалог продолжался бы еще долго – возможно, до пробуждения Эн, – но в палату заглянула одна из медсестер и, найдя глазами Арманиуса, сказала:

– Архимагистр, вас вызывает к себе главный врач. Попросил прийти как можно скорее.

Берт кивнул и, не глядя больше на Янга, вышел в коридор и почти побежал к лестнице.

В кабинете Валлиуса оказался не только сам Брайон, но и еще несколько человек: принц Арчибальд, выглядевший так, словно не спал уже неделю; какой-то незнакомый рыжеволосый врач в светло-лиловой форме – кажется, такую носили неврологи; и Дайд, напоминающий зеленое и совершенно невредимое дерево, случайно оставленное лесорубами среди поваленных.

– Доброе… – начал Берт, но запнулся, наткнувшись на мрачные взгляды присутствующих. – М-да. Вызывал, Йон?

– Да, – кивнул главный врач, – решил собрать всех, чтобы Равену не пришлось повторять свой отчет дважды или трижды. Остальные уже в курсе. Берт, для тебя – перед тобой архимаг Равен Пирс, главный специалист по неврологии в Альганне. Равен постоянно работает в Приме [7] Прима – крупный город на юге Альганны. , прибыл вчера вечером к нам по моей просьбе. Всю ночь и утро обследовал Эн и готов высказаться. Равен, перед тобой архимагистр Бертран Арманиус, ректор Высшего магического университета Грааги и опекун Энни.

Оба представляемых мужчины склонили головы.

– Берт, – продолжил Валлиус, – садись, вон стул свободный. Вряд ли отчет Равена будет кратким.

Невролог кивнул и, дождавшись, пока Арманиус сядет, заговорил:

– Для начала хочу уточнить: произошедшее – уникальный случай. Все случаи потери памяти посредством магических ошибок уникальны, но этот особенно, так как мы столкнулись с родовой магией императорской семьи. Человеческая память – не книга, но, если сравнивать именно с книгой, сейчас мы имеем дело с практически чистыми листами. Почему «практически» – потому что кое-какая память у айлы Рин осталась. Она помнит, как говорить, ходить, держать столовые приборы и так далее. По идее, при подобных магических ошибках человек должен превращаться в растение, но у айлы Рин остались базовые навыки для жизни, уничтожены лишь ее воспоминания. К примеру, я узнал у Брайона, что раньше, до потери памяти, айла Рин терпеть не могла куриную печень. И когда сегодня утром по моей просьбе из столовой подняли тарелку с печенью, пациентка скривилась от одного только запаха и наотрез отказалась это есть. Таким образом, мы можем сделать вывод о том, что личность ее не утеряна, по крайней мере, в вопросах чувств и предпочтений. И, как я уже говорил, она помнит то, что делала каждый день и что было доведено до автоматизма. По сути, никто из нас с вами не задумывается о подобных действиях, – все мы помним, как ходить, говорить и так далее. Более сложные навыки утеряны.