Анна Шнайдер - Недостойная [litres]

Ничего странного или опасного в этой традиции не было, но как родовая магия, заложенная в кольцо, могла повлиять на портальную ловушку, Арманиус не знал. Впрочем, вряд ли это знает даже Велмар…

– Активаторов я не вижу, – произнес Янг, и Берт очнулся, – а нейтрализатором, точнее его подобием, наверняка послужило это кольцо. Откуда оно у Эн?! Накануне же не было…

– Видимо, она его сняла. Вернее, так и не надела, – пояснил Арманиус. – Сняла его она еще у меня дома, чтобы перчатки надеть. – Краем глаза Берт заметил, как Валлиус скептически усмехнулся. – Потом просто забыла о нем, а перед сном или утром вспомнила.

– И хорошо, что вспомнила, – проворчал главный врач. – Полагаю, оно спасло ей жизнь.

Рон молчал, глядя на Эн с таким несчастным выражением на бледном лице, словно уже с ней прощался.

– Да, спасло, но… – Мальчишка отвернулся и посмотрел на Валлиуса. – Я, конечно, я не уверен, пусть Велмар тоже, но…

– Ну?! – хором прорычали Брайон и Арманиус.

– Я думаю, действие этого кольца необратимо, – произнес Рон с болью в голосе. – И Эн потеряла память навсегда.

Берт ввалился к себе домой поздно вечером, уставший настолько, словно несколько суток воевал с демонами Геенны. Сказанное Янгом поразило Арманиуса настолько, что на несколько мгновений он онемел. А вот Брайон явно ожидал нечто подобное, врач все-таки, и лишь устало кивнул, поглядев на Эн с ласковой болью и горечью.

Потом она проснулась и опять сразу обратила внимание на Берта, улыбнувшись ему. Всех остальных словно не замечала, пока Рон не сделал шаг вперед, подходя ближе к койке, и не спросил шепотом:

– Как ты себя чувствуешь, Энни?

Тогда она перевела взгляд на Янга, облизнула губы и ответила:

– Хорошо. Только есть хочу. А ты кто?

– Я Рон. Твой друг. Мы с тобой вместе учились в университете.

Эн нахмурилась, явно пытаясь вспомнить, и от этого жеста Берту стало больно физически.

– В каком университете?

Янг оглянулся и неуверенно посмотрел на Валлиуса.

– В магическом, – ответил Брайон и сел на табуретку рядом с койкой Эн. – Не волнуйся, милая, ты потом все вспомнишь. А то, что хочешь кушать, – это хорошо. Значит, выздоравливаешь.

Она радостно и немного по-детски улыбнулась, неожиданно став похожей на маленькую девочку. И Берту показалось, что он видел у нее такую улыбку, но не сейчас, а когда-то давно.

Ерунда, быть не может…

– Сейчас тебе принесут что-нибудь поесть. Что ты хочешь, Энни? – продолжал говорить Валлиус. – Будешь кашку?

– Буду. – Эн кивнула. – И пить тоже хочется.

– И пить принесут. Компотик клюквенный тебе как выздоравливающей. Ничего не болит?

– Нет. – Она помотала головой. – Голова только чуть-чуть. И спать хочется.

– Это скоро пройдет. Вот как поешь, так и станет легче.

– Хорошо! – Эн снова посмотрела на Арманиуса. – А ты, Берт? Ты не хочешь кушать?

Рон изумленно вытаращил глаза, и Валлиус, кажется, тоже слегка удивился.

– Хочу, – ответил ректор, кашлянув. – Честно говоря, даже очень.

– Я так и думала, – сказала Эн с детской важностью. – Тебя тоже надо покормить!

Янг все таращился, а Брайон, отойдя от первого впечатления, уже улыбался.

– И ему мы кашку принесем, Энни. Видишь ли, Берт, как и ты, выздоравливающий.

– Хорошо! – Она вновь улыбнулась и вдруг чуть покраснела. – А ты… со мной пообедаешь?

Арманиус даже не сразу понял, что это к нему обращаются. Но вместо него ответил Валлиус:

– Конечно, пообедает. Мы сейчас выйдем ненадолго, а потом Берт к тебе вернется вместе с едой. Ты пока отдыхай, ладно?

– Ладно, – покладисто согласилась Эн, широко зевнув.

Они вышли из палаты, и главный врач, посмотрев на часы на своем браслете связи, повернулся к Арманиусу.

– Сейчас не обеденное время для больных, но каша с завтрака наверняка осталась, и компот уже сварили, попроси принести. Кухня там, – он махнул рукой куда-то в конец коридора, – оттуда едой пахнет, найдешь. У меня через полчаса операция, вернусь, я думаю, как раз к приезду Велмара. Рон, тебе я за это время советую пообедать. Столовая на первом этаже.

– Так сейчас же не обеденное время? – удивился Янг, и Валлиус пояснил уже на полпути к выходу из реанимации:

– Это у больных. Для медицинского персонала еду готовят с восьми утра и до восьми вечера.

Чуть позже Рон ушел в столовую, а сердобольная санитарка, все время приговаривающая: «Бедная наша Энни, бедняжечка», – принесла Берту поднос, на котором стояли две тарелки с кашей, блюдце с двумя бутербродами с колбасой и кувшин с компотом. Арманиус поблагодарил ее и, войдя в палату к Эн, замер, увидев, что она стоит возле окна в одной белой ночной рубашке и с любопытством ребенка наблюдает за снегопадом на улице.