Анна Шнайдер - Недостойная [litres]

– Я понял тебя, Эн, понял, – перебил он меня, улыбаясь, и эта улыбка так разнилась с тем, что я видела раньше на его лице, что я на мгновение опешила. – Конечно, я надеюсь, но стараюсь не обнадеживать себя. Так будет лучше.

Ах, вот оно что. Тогда понятнее.

– Пожалуй, это правильно, – призналась я и, вздохнув для храбрости, зачем-то сказала: – Я сейчас ваше лицо буду обрабатывать. – Как будто это не было очевидным, я же закончила с грудью. И добавила строгим голосом: – Постарайтесь не разговаривать, а то мне неудобно будет.

– Постараюсь, – ответил архимагистр и почему-то улыбнулся шире, словно эта просьба ему что-то напомнила.

Я быстро намазала ему лицо и, встав с дивана, поглядела на дело рук своих. Мазь впитывалась практически сразу, поэтому я попросила:

– Переворачивайтесь.

Через пять минут я закончила обрабатывать ожоги и приступила к глазам. Капли, пара уколов в оба глаза – стандартные процедуры, и пока мне казалось, что этого достаточно, ничего непоправимого я у Арманиуса не заметила. Да и перед выпиской его осматривал наш лучший терапевт, специализирующийся на повреждениях глаз, написал свои рекомендации, которым я теперь и следовала.

И только после этого я приступила к работе над восстановлением контура. Дала архимагистру выпить несколько реактивов, сделала шесть уколов в узловые энергетические точки, из-за чего ректору должно было стать очень больно, и, когда он не произнес ни звука и даже не пожаловался, сказала, словно извиняясь:

– Простите, но боль – это неотъемлемая часть терапии. Без боли не бывает выздоровления, я давно это поняла. Потерпите полчасика, скоро все пройдет.

– Да, хорошо, – выдохнул он хрипло и добавил то, отчего я на миг потеряла дар речи: – Спасибо, Эн.

– Не за что, – пробормотала я, когда отошла от удивления. – Это моя работа.

А в госпитале меня вновь ждало удивление. И оно приняло облик Байрона Асириуса, моего бывшего однокурсника, в которого я случайно врезалась, мчась по коридору к своей лаборатории. Ожидала, что он процедит что-нибудь язвительное, но Байрон сказал иное:

– Я как раз к тебе шел.

Я моргнула.

– Куда ты шел?

– К тебе. Дело есть. Нужна твоя консультация.

Что за чудеса творятся последние два дня? То резервы, считавшиеся неизменными, меняют свою наполненность, то Байрону нужна моя консультация…

Но мне было не жалко, и я пригласила Асириуса в лабораторию.

Там он и выложил мне свою идею. Один из постулатов магической медицины гласит – хирургия первична, терапия вторична. То есть, например, при повреждениях магического контура сначала надо залатать физические повреждения, а потом уже пытаться заниматься контуром, а Байрону было интересно, что будет, если поступить наоборот.

Я не знала, и у меня не было ни единой мысли о том, что может быть в таком случае. Кроме одной – вдруг это каким-то образом поможет Арманиусу? В конце концов, то, что хирургия первична, – это тоже постулат. Не такой незыблемый, как неизменность магического резерва, но все же…

– Давай попробуем поэкспериментировать? Возможно, следует сначала восстанавливать контур, а потом уже делать операции?

Конечно, я сомневалась в том, что это будет действенно. Все же физические повреждения не слишком совместимы с нагрузкой на организм, которая сопровождает восстановление контура. Но… все может быть. Надо попробовать. И я согласилась.

Защитник, как же хорошо стало после того, как прошел откат от первой процедуры по восстановлению контура. Мазь от ожогов холодила кожу, и туман перед глазами чуть рассеялся – Арманиус теперь мог видеть очертания библиотеки. Всего лишь очертания, но это лучше, чем просто пятна света в абсолютной черноте.

А потом завибрировал браслет связи. Интересно, кто на этот раз? С тех пор, как Берт вернулся с севера – точнее, его оттуда вытащили едва живого, – с ним постоянно пытались связаться. Но говорить Арманиус смог уже только в госпитале, когда над ним основательно поработали хирурги и лично Валлиус.

Берт никому не отвечал. Конечно, кроме императора. Даже когда браслет вибрировал от вызовов кого-то из спасенных архимагов, Арманиус не откликался. Нет, не потому что не хотел разговаривать, – просто разговаривать было слишком больно. Зато теперь можно.

И следующий час Берт потратил, отчитываясь перед всеми, как он себя чувствует. Улыбаясь, глядел на лица ребят, погибших там, в «прошлой» жизни, и безмерно радовался, что все получилось. Он был виноват в их гибели, но смог исправить это. Пусть ценой своей силы, но, в конце концов, охранителей много, он не единственный. А спасенные – сильные архимаги, некоторые из них лет через десять точно станут архимагистрами не хуже Арманиуса.