Анна Шнайдер - Недостойная [litres]

Он сделал шаг вперед – скорее, пока не передумал, понимая, что этим убивает сам себя, – наклонился к лицу Эн и коснулся своими губами ее губ. Он хотел сделать это быстро, но не получилось. Удовольствие оказалось слишком сильным, и Берт положил ладони на талию Эн, прижимая ее к себе как можно теснее, ближе и почти умирая от ощущения ее ладоней на своих плечах и неумелого отклика, с которым Эн отвечала на его поцелуй. Из быстрого и краткого он превратился в долгий и глубокий – такой, от которого теряют дыхание и который запоминают на всю жизнь.

– Берт, не уходи, – шептала Эн, и он думал: интересно, она понимает, о чем именно просит? – Не уходи, прошу. Останься…

– Я не могу. – Он попытался отстраниться, но Эн вцепилась в его рубашку, вновь притягивая к себе.

– Останься… Чего ты хочешь? Я все сделаю, все, что хочешь… Только останься…

Тело отозвалось на эти слова сладостной истомой, предвкушением чего-то удивительного и настоящего. И разум шептал, вторя Эн: «Подумаешь, память… Появится новая… Зато она будет с тобой… В этой жизни она выберет тебя».

– Берт…

Он в последний раз поцеловал ее, открывая дверь спальни, выдохнул быстрое: «Доброй ночи», – и завел Эн внутрь, сам оставшись снаружи и закрывая комнату с помощью родовой магии. До утра Эн не выберется, да и не нужно. Все равно это утро никогда не настанет.

Через полчаса Берт построил пространственный лифт и перенесся на север, в максимально возможно близкую к Геенне точку. Слишком близко к ней переноситься было нельзя – Геенна мешала нормальной работе пространственных лифтов, можно было распылиться в процессе.

Здесь, примерно в километре от нее, только начинал чувствоваться жар. Как ни странно, но этот огонь обжигал лишь в непосредственной близости, и жители близлежащих деревень вовсе не страдали от невыносимой жары, даже наоборот – зимы у них были гораздо суровее, чем на юге, где Геенны не было.

Последний километр Берт шел пешком, и когда ему стало жарко, скинул почти всю одежду, оставшись в одних штанах и ботинках, и зажег в себе архимагистерское пламя. С ним было не так жарко, да и зайти в Геенну можно только так – сгорая в огне самому.

Пламя приближалось, но страха Берт не ощущал – скорее, желание, чтобы все поскорее кончилось. И прибавлял шагу.

Никогда в жизни он не был к Геенне настолько близко, но выяснилось, что в этом нет ничего особенного – просто невыносимо жарко и слепит глаза. Когда пламя оказалось на расстоянии вытянутой руки, Берт застыл на пару секунд, размеренно дыша и пытаясь не думать ни о чем, кроме поставленной задачи.

«Выбирая дорогу, не отступай, – вспомнил он вдруг слова своего отца. – И иди, пока можешь, не предавая цели».

В последний раз вдохнув воздух, раскаленный, пахнущий пеплом и смертью, Арманиус вошел в Геенну.

В Грааге сегодня было особенно снежно. Казалось бы, ничего удивительного, ведь всего через две недели – Праздник перемены года, но в последнее время природа не была щедра на снег. Хорошо, что сегодня она смилостивилась и решила присыпать столичные улицы свежей белой пудрой, отчего они стали похожи на вкусный пряничный торт.

Да и в воздухе, по правде говоря, уже пахло пряниками, особенно когда я проходила мимо кофеен и пекарен с украшенными витринами. Повсюду царила атмосфера приближающегося праздника, но мне сейчас было не до него.

Накануне настроение резко скатилось до нуля, когда вызвавший меня к себе Брайон Валлиус, главный врач Императорского госпиталя, заявил:

– Эн, я прошу тебя заняться восстановлением энергетического контура архимагистра Арманиуса. Ты же в курсе, он…

– Да, – я кивнула, ощущая, как сердце упало куда-то в пятки, – я в курсе.

Вся больница была в курсе, и не только больница – вся столица. В курсе того, что архимагистр Бертран Арманиус чуть не погиб на севере, защищая нас от демонов Геенны. И спас пятнадцать архимагов – весь свой отряд охранителей, которые были с ним в тот день.

– Он не желает больше лежать в стационаре, невзирая на тяжелое состояние. Ты знаешь, характер у него не сахар… А сейчас и подавно. Хирурги его там залатали, как могли, но ходить он пока не может, и видит плохо, и ожоги прошли не до конца. А уж что с контуром… Никогда в жизни я такого не видел, Энни. Не уверен, что… Но ты посмотри.

– Как? Если он не желает лежать в стационаре?

– Сходи к нему домой. Просто так он тебя не пустит, сделаем тебе удостоверение медсестры и дадим высшую магическую медицинскую категорию.