Надежда Попова - Тьма века сего (СИ)

— Это решение Совета.

— Я все еще жду, когда ты скажешь, что это глупая шутка.

— В таком случае тебе и впрямь придется обрести бессмертие, ибо ждать придется долго.

— Да вы там спятили.

— Tout se paye [12] За все надо платить (фр.). , Гессе, — без улыбки заметил стриг. — Уж тебе ли этого не знать… А что, в конце концов, тебя так беспокоит? Никто не требует от тебя сочетаться браком со старой девой восьми десятков лет от роду или малолетней неразумной дурнушкой. Насколько мне известно, в те дни, когда ты наведываешься в академию, ваши с Готтер встречи не обходятся совместным чтением «Pater noster», иными словами, одна из важных составляющих брака уже присутствует. Она — вряд ли станет возражать, ибо не имеет на примете иных фаворитов. Ты, если не ошибаюсь, уж давно не отличаешься тягой к собиранию трофеев, посему твою свободу этот факт никак не ограничит, а матримониальных планов в отношении других женщин ты не имеешь. На твоей службе это также никак не скажется… Да и годы у вас обоих, признаемся, не те, чтоб так хвататься за вожделенную свободу. Приведи хотя бы один разумный довод, в связи с которым сие действо тебе претит.

Курт молча и хмуро скосился на фляжку, однако на сей раз за нее не взялся, лишь вздохнув и отвернувшись.

— Доводов нет, — кивнул фон Вегерхоф, так и не дождавшись ответа. — Стало быть, если не распадется Конгрегация, не сгорит в пламени войны Империя и ты останешься в живых после нового расследования, наведаешься в академию и утрясешь формальности.

— Отличный стимул сдохнуть вовремя… — пробурчал Курт и, не дав стригу возразить, повысил голос: — Со вторым вопросом разобрались. Что на третье? То самое расследование, как я понимаю?

— И оно тоже, — подтвердил фон Вегерхоф и, на мгновение замявшись, добавил: — И Мартин. С ним тоже проблемы.

— Я заметил.

— Ouais? [13] Да неужто? (фр.).

— Он сам не свой сегодня, это не увидит только слепой. До внезапного знакомства с личной жизнью Альты я намеревался с ним поговорить, но… не сложилось.

— «Сегодня», — повторил стриг недовольно. — А ты сама проницательность, о лучший инквизитор Империи… Как он тебя зовет?

— Что?.. — непонимающе нахмурился Курт, и тот повторил с расстановкой:

— Мартин. Как он к тебе обращается в разговоре?.. Задумался? — с усталой едкостью констатировал фон Вегерхоф. — Полагаю, это оттого, что каких-либо обращений он по возможности избегает вовсе. А знаешь, как он зовет тебя за глаза?

— Майстер Гессе, — нехотя ответил Курт, и стриг кивнул:

— Да. До сих пор. И сейчас ты не спросишь, почему Бруно молчал, ибо, сколь мне известно, об этом тебе говорили не раз, и не только ректор, и на сей раз спрошу уже я: где хваленая способность Молота Ведьм влезать в душу и располагать к себе?

— Ты что-то путаешь, — хмуро отозвался он. — Хваленой способностью Молота Ведьм является талант пробуждать в собеседнике грешные мысли о смертоубийстве.

— Ты в очень выгодном положении, согласен: увиливать от ответа и отговариваться сумрачными шуточками о собственной репутации ты можешь долго. А вопрос меж тем остается. И еще кое-что: ты давно интересовался, как у него дела на службе?

— Спрашиваю при каждой встрече. И у него, и у Бруно.

— И что говорит тебе Бруно?

— Я полагал — ты спросишь, что говорит Мартин.

— «Нормально». Так он говорит, — уверенно предположил фон Вегерхоф. — А ты не докучаешь ему выяснением подробностей. Так что тебе говорит Бруно?

— Я так понимаю, тебе и без меня это прекрасно известно, — огрызнулся Курт. — Но если ты хочешь непременно услышать это от меня, скажу: по его словам, Мартин чрезмерно рьяно взялся за службу и настойчиво пытается доказать, что Сигнум и Печать получил не зря и достоин следовательского звания.

— Доказать, что достоин тебя , — с нажимом поправил стриг. — А когда ты даже не в последний раз, а хотя бы лишь однажды сказал ему, что им гордишься?

— Я не могу им гордиться, это — понятно? Дни, когда я был рядом, можно сосчитать, не напрягаясь; хвалиться здесь совершенно нечем, но сие есть факт. Не я его воспитал — его воспитали академия, Бруно, Висконти и Готтер. Даже ты его видел чаще, чем я, и даже Хауэр с Крамером повлияли на него больше, чем я, а помимо прочего — все, чего достиг Мартин, это в первую очередь и его собственная заслуга тоже, заслуга его прилежания, ума, устремленности. Чем я могу гордиться — тем, что когда-то имел отношение к его зачатию? Это глупо.

— Mon Dieu [14] Боже мой (фр.). , Гессе, — поморщился фон Вегерхоф, — ты скоро упрёшься в полвека жизни, а ведешь себя порой, как мальчишка. Можно хотя бы изредка отбрасывать свою принципиальность? Ты можешь ему это просто сказать ?