Николай Дронт - Заклинание

— Ещё одно. Лучше бы приносить жертвы недалеко от хранилища, чтобы энергия полнее его напитывала и не рассеивалась по пути.

— Ваше Величество! Как ваша верная подданная молю о помощи и снисхождении, снисхождении и помощи.

— Неста, в Гильдии опять что-то случилось? Проблемы со сторонниками прежнего Верховного?

— Ваше Величество, оппозиция есть, мешает и строит коварные планы, но речь не о ней.

— Так о чём же?

— Барон Тихий, Ваше Величество. Я смиренно признаю, что поступила нехорошо. Увлёкшись сиюминутной политической выгодой, я пожертвовала счастьем своей маленькой племянницы…

— Да, я в курсе. Стах пришёл в некое недоумение, прознав о таком абцуге. Мне говорили, он был обнадёжен вашей семьёй? Но, впрочем, не сильно расстроился. Ему показали младшую Заозерскую. Милое дитя. Такая резвушка и умница. Приданое у неё достойное. Две серебряные шахты и портовый городок, перевалочный пункт колониальных грузов, весьма хороший аргумент для сватовства.

— Ваше Величество, вы сыплете мне соль на рану!

Ланину в детстве звали по всякому — ублюдкой, шавкой, курвиной дочкой, приют не слишком доброе место. Однажды, когда ей стукнуло 13 лет, на работном дворе, где от приюта они шили грубые рогожные мешки, девочке хотел задрать юбку местный сторож. Вся её злость выплеснулась в одном порыве. Обожжённый любитель молоденьких девочек сдох в страшных муках, сарай быстро потушили, а девочку отвели в полицию. Оттуда её, зарёванную и дрожащую от страха, забрала строгая женщина в форменном платье. А со следующего дня началась дрессировка в армейской школе магии. Четыре дальнейших года прошли в непрерывных физических упражнениях, медитациях, изучении уставов, наставлений и инструкций. Хорошо хоть секли лишь за реальные провинности, кормили от пуза и одевали в красивую форму. Затем был выпуск, бал с выпускниками военно-магического юнкерского училища и слишком много сладкого красного вина.

Утром она проснулась в объятиях парня, причём, даже не помня его имени. Ночью только что произведённый офицер сделал с ней то, чего не смог добиться тот сторож. Главное, кроме себя самой, винить ей было некого. Пока она прикидывала, как быть и что говорить, когда парень проснётся, в комнату ворвалась его злющая тётка. Грандиозный скандал закончился в Храме, где она, еле сдерживая слёзы, стояла, держась за руку, с совершенно незнакомым ей человеком. Впрочем, однокурсницы завидовали — стать конкубиной парня из, пусть мелкого и провинциального ответвления, но большого дворянского рода волшебников, для простолюдинки редкое везение. К тому же она из приютских, не знающих родства. Хотя родня мужа сразу оценила магический потенциал и решила, что девочка бастард какого-нибудь великосветского шалопая и ведьмы-простолюдинки.

Чтобы служить вместе, надо быть супругами, потому ей пришлось согласиться. Хорошо это или плохо, она не поняла сразу, всё произошло очень быстро. Однако Ланине пообещали начальный карьерный пинок, за, как минимум, год исполнения супружеских обязанностей. Молодожёны уехали в дальний гарнизон, и уже через квартал она почувствовала себя непорожней. Супруг был доволен первенцем и в положенный срок сделал её женой. Начальство было не против.

Годами текла совместная служба по разным гарнизонам, с редкими повышениями в чинах. Муж поднимался по карьерной лестнице быстрее, он же был дворянином и не вынашивал двоих детей. Она стала опытной волшебницей. Ей подкинули в стажёрки выпускницу её же магической школы, юную и наивную, не знающую жизни, симпатичную дурочку. Потом случился бой, в котором Ланина попала под Огненную Плеть. Затем госпиталь, причём столичный.

У армейских волшебников не слишком много денег в запасе, однако семья мужа помогла. Та самая скандальная тётка, которая заставила их сойтись, привела целителя. После его визита плечо перестало болеть, а рука стала нормально двигаться. Шрамы остались… А что шрамы? Дети скоро привыкли и перестали пугаться правой половины лица мамы. Муж заявил, что ему плевать — за пятнадцать лет он видел жену ещё и не в таком виде, особенно после того банкета… Ну, по поводу награждения… когда она пила на спор с подругами. Однако Ланина в душе, не показывая никому, переживала своё уродство. Любой обративший внимание на ожог, всё равно с брезгливостью или сочувствием, получал отповедь на затверженном с детства матерно-приютском языке. После ранения служба продолжилась, а несколько времени назад их с мужем отозвали в столицу.