Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии - Стоящий у Солнца

– Повинуюсь року…

На подъеме он начал задыхаться, и тогда Русинов подставил ему плечо. Раздрогин обнял его за шею, но повисал еще не сильно – сопротивлялся слабости.

– Сам виноват… Поспешил…

Не договорил, потряс головой. В груди булькало и шипело, будто разорванный кузнечный мех. Живыми на лице оставались лишь глаза… Овчарка между тем тянула в гору, изредка останавливалась, прослушивая пространство впереди. Один раз Виталий вдруг остановился, посмотрел на Русинова так, словно только что обнаружил его рядом с собой.

– У тебя срок вышел! – сказал он. – Тебе же пора уходить! Ты дал слово!..

Потом махнул рукой, прикрыл глаза, переждал боль. Русинов понял, что можно не отвечать…

Овчарка вывела их к трупу третьего преследователя. Ни слова не говоря, Раздрогин прислонился к дереву, опустился по нему на землю. Русинов понял, что нужно делать: через десять минут и этот «афганец» лежал под камнем. Надо же было отвоевать и уцелеть в чужой стране, в чужих горах, чтобы успокоиться в своих…

А собака, будто часовой, сидела возле дерева, склоненного к земле, и ждала. Под этим деревом, прикрытый двумя камнями, оказался лаз в пещеру. И стало понятно, каким образом Раздрогин напоролся на людей Тарасова. Наверное, не выпустил вперед собаку, а вылез сам. И столкнулся с ними в упор…

Километрах в трех ниже еще поднимались от костра клубы пара и дыма, а еще ниже, почти на одной линии, виднелась голова останца со знаком жизни. У Русинова уже не оставалось сомнений, кто был Данилой-мастером, спасшим девочку Ингу. Сказка получала не печальный, а трагический конец. Они забрались в пещеру, Раздрогин велел прикрыть вход камнями, достал откуда-то спрятанный фонарь, осветил низкое, уходящее в темень горы пространство. Собака уже была впереди, поскуливая, звала за собой. Перевел луч на лицо Русинова.

– Давай сядем, поговорим, – предложил он и замолчал.

Свет фонаря бесцельно блуждал по стенам – у Раздрогина слабели руки. Русинов молча ждал.

– Плохи мои дела, – проговорил наконец Виталий. – Жалко… Но это рок. И у тебя тоже… Ты тоже все потерял… Друг твой погиб…

– Какой друг? – холодея, спросил Русинов.

– Афанасьев, Иван Сергеевич…

– Почему? Как? Кто?

– Летел на встречу с тобой, – тяжело дыша, объяснил Раздрогин. – Шведы его раскрыли… Вернули борт, полетели с ним… Тоже рок… Вертолет потерпел катастрофу…

«Откуда тебе известно?! – про себя воскликнул Русинов и промолчал. – Если говорит, значит, знает…»

– Мы схоронили его, ты не волнуйся, – продолжал Виталий. – Достойно… Теперь ты меня схоронишь. Я укажу где…

Успокаивать его, говорить какие-то слова было глупо. Раздрогин понимал, что при таком ранении он долго не протянет. Нужна немедленная операция, а кто ее сделает в горах и чем?.. Часа через три-четыре он просто захлебнется кровью…

– Выполни одну мою просьбу! – вдруг попросил раненый. – Не посчитай за труд…

– Говори, – в темноту обронил Русинов.

– Выбирайся наружу и иди строго на восток… Через три с половиной километра увидишь останец… Высокий, заметный… Под ним – осыпь. И знак увидишь, белой краской… Там должна быть девушка. Инга… – Он помолчал. – Передай ей… Данила-мастер кланяться велел… Провинился, скажи, перед Хозяйкой Медной горы… А она его в Зал Мертвых заключила… На сто лет… Пусть Инга придет ровно через сто… В этот же день… Только ты не смейся, Мамонт. Передай все, как прошу.

– Передам, – проговорил Русинов и полез в дыру.

Выбравшись на поверхность, он заложил камнями вход, на непослушных ногах спустился на восток метров на двести, лег за высокие глыбы и закусил рукав куртки. Он думал, что когда войдет в пещеру за Данилой-мастером – это будет самый счастливый миг в его жизни. Но оказался самый горький час. Больше всего почему-то было жаль себя. В это летописное мгновение он оставался совсем один и завидовал мертвым…

Он не стал выжидать время, за которое бы успел сходить к камню со знаком жизни и вернуться назад; скрывать, обманывать такого сильного человека, как бывший разведчик Раздрогин, не было смысла и выглядело даже кощунственно. Он протиснулся через узкий лаз и ввалился в темноту пещеры. Фонарь не загорался…

– Виталий? – окликнул Русинов, шаря в темноте руками. – Данила?

Вместо него неожиданно тоненько заскулила собака, и Русинов ощутил под руками ее влажную шерсть. Наугад сделал несколько шагов вперед и наткнулся на Раздрогина, нащупал лежащий рядом фонарь, включил его – Виталий был без памяти.