Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии - Стоящий у Солнца

Он оказался слабым на удар – возможно, потому, что бить человека неестественно, – однако крепким на терпение. Уязвимое, не защищенное ни роговицей, ни толстой кожей, тело оказалось неожиданно выносливым на разрыв и растяжение, как земная кора. Не лопались жилы, когда он на одних руках вытягивался из расселин, не рвались мышцы от напряженной бесконечной ходьбы, и даже разум, как часть его существа, был устойчивым и крепким, только его все время требовалось занимать сложными мыслями. От простых же он становился прямым, жестким и хрупким, как стекло, а от слишком чувственных подступала невыносимая болезненная тоска. Он старался не вспоминать об Ольге и нес ее с собой, спрятанную глубоко под солнечное сплетение.

Он постоянно наблюдал за собой как бы со стороны, словно врач, ставивший эксперимент не только на выживание человека в экстремальных условиях, но и на его возможности вписаться в стихию живой и мертвой природы, обрести то, что было утрачено с появлением примитивных представлений о мире, после разрушения его гармонии. Человек изобрел компас и стал держаться за направление магнитной стрелки как за высшее достижение разума. Тогда он уже не подозревал, что в его существе изначально заложена такая биологическая стрелка, чувствительная даже к колебаниям магнитосферы. Чем больше он придумывал приспособлений и устройств для того, чтобы передвигаться в пространстве, тем глубже укрывались от его сознания свои собственные способности и возможности, однако никогда не исчезали бесследно. Эти девяносто семь «пустых» процентов объема человеческого мозга были заряжены, плотно напрессованы невостребованной информацией. Человек глупел и деградировал тем стремительнее, чем более старался эксплуатировать оставшиеся мизерные три процента. Эта огромная, невероятных объемов информация об устройстве мироздания, эти знания, накопленные всей историей человечества и полученные без всякого образования и труда при каждом рождении человека, как наследство, начинали работать лишь в самых критических ситуациях. Его божественная природа как бы просыпалась в такие мгновения. Проявление этого человек принимал за чудо либо за обострение инстинкта: три процента оставшегося разума не могли осмыслить то, что существовало в остальных девяноста семи. Притча о трех слепых, ощупывающих слона, чтобы получить представление о нем, имела к этому самое прямое отношение. Человек мог изучить, проследить и понять принципы деятельности жизнеобеспечивающих органов – сердца, печени, почек, желудка и легких, но ни опытным, ни оперативным путем невозможно было изучить и познать то, что составляло в нем не биологическое, а космическое существование. На земле никогда не было богоизбранных людей или народов, хотя некоторые в те или иные отрезки истории объявляли себя таковыми, чтобы оказывать свое влияние на других из корыстных, политических побуждений. Но все человечество являлось богоносным, ибо каждый рожденный на свет получал божественное наследство. Иное дело, что не всякий мог воспользоваться им, утратив ключ к познанию прежде всего себя самого. Среда обитания, географическое положение пространства относительно солнца, сторон света разделили народы по способу мышления и мироощущению на три цивилизации. Между ними, как острова между материками, блуждали десятки и сотни малых человеческих общностей, время от времени притягиваясь либо отпадая к одному из трех магнитов, в зависимости от силы их магнитного поля в тот или иной отрезок времени. Однако три процента используемого разума не в состоянии были постичь космической предопределенности Триединства. Ума хватало лишь на то, чтобы различать эти цивилизации по одежде, по манере поведения и по способу добычи пищи. Как только к космосу были применены социально-экономические термины, так человечество не промыслом Божиим, но своим собственным разумом свело себя к примитивному, скотскому положению в Природе. Это была точка завершения эволюции «наоборот», и поставлена она была к концу двадцатого века относительного летосчисления, когда деградация человеческого сознания привела его к научно-техническому прогрессу, который всякое знание природы прежде всего рассматривал либо как удовольствие, либо как оружие. Зверю всегда нужны были клыки, чтобы добывать пищу, и пища, чтобы действовали клыки, ибо он изначально был лишен космоса.

Не такое ли человечество гои называли изгоями? Наблюдая за собой со стороны неведомым третьим оком, Русинов отмечал, насколько быстро сможет понять и прочувствовать глубокий внутренний смысл и гармонию существования окружающего мира. После холодной ночи среди голых камней он с каким-то неожиданным трепетом ждал и жаждал солнца. На сибирской стороне Урала оно поднималось над вижаем – горизонтом – окоемом немного раньше, и Русинов непроизвольно с трепетом говорил: