Кейти Роуз Пул - Грядет Тьма [litres]

– Армией? – спросил Осей.

Хассан повернулся к страже.

– Кхепри тренировала беженцев на агоре. Армия одаренных бойцов, у которых столько же причин сражаться со свидетелями, сколько и у меня. Они хотят помочь вернуть Назиру и выгнать их из королевства Херат.

Кхепри встретилась с ним взглядом, и Хассан увидел, как в ее глазах распустилась надежда.

– И это именно то, что мы собираемся сделать, – сказал он, теперь эти слова давались ему легко, когда он смотрел на Кхепри. – Обрушимся на гавань Назиры. Победим свидетелей. Спасение Назиры – это единственный способ остановить век тьмы.

Глаза Кхепри широко распахнулись.

– Но вчера, на агоре, ты сказал…

– Я не знал, – сказал Хассан. – Я тогда не знал, что мне полагается делать. Кем я был. Теперь знаю. Я знаю, что нам предначертано сделать. Я видел это.

– Я… ты серьезно? – спросила Кхепри. – Вчера ты сказал мне, что надежды остановить свидетелей с парочкой сотен солдат нет. Но теперь… ты действительно это видел, да? Видение. Спасение нашего королевства.

– Да. – Он встретился с ней взглядом, и искра, вспыхнувшая между ними, сожгла все остальные сомнения. – И я видел не просто армию беженцев. Я видел корабли. С серебряными парусами. Целый флот.

– Флот Ордена, – сказала Пенроуз.

– Осей сказал мне, что ваша численность уменьшилась с тех пор, как исчезли пророки, но все еще существуют сотни паладинов, разве нет? – спросил Хассан.

Пенроуз кивнула.

– Сотни поклялись защищать пророка. Если твое видение сбудется, а я верю в это, то наш путь ясен. – Она быстро опустилась на колени, положив руку на рукоять меча. – Наши мечи и все мечи паладинов Ордена последнего света – к твоим услугам.

Остальные члены стражи последовали ее примеру, опустившись на одно колено. Хассан привык, что люди кланяются ему, но это казалось чем-то другим. Это было значимо: обещание того, что он только начал понимать. Теперь он больше, чем принц, и это не просто верность.

– Я пойду за пророком, – сказала Пенроуз, поднимая подбородок.

– Я пойду за пророком, – повторили за ней остальные члены стражи.

Кхепри подняла подбородок.

– Я пойду за тобой, принц Хассан. Куда бы это меня ни привело.

Впервые с тех пор как Иерофан захватил Назиру, Хассан увидел путь. Все, что случилось со времени переворота – свидетели на агоре, последнее пророчество, Кхепри, – все вело к этому. Теперь он знал, что нужно делать. Наконец рядом с ним были люди, готовые поддержать его.

Но с этой мыслью пришло и опасение. Теперь на кону стоял не только его собственный путь. Теперь еще были Кхепри и армия беженцев. Стража паладинов и Орден последнего света.

Наконец, он был лидером, которым и не рассчитывал стать. Лидером, которого в нем видел отец. Он мог лишь надеяться, что не собьет их с правильного пути.

ЧТО-ТО ПОШЛО НЕ ТАК. Беру чувствовала это в своих костях. То, о чем она волновалась каждую ночь: Эфира однажды уйдет и не вернется, – произошло.

Она точно не знала, что имела в виду ее сестра, когда сказала, что отправилась в храм Тарсеиса, чтобы «кое о чем позаботиться», но со времени ее ухода прошел почти целый день. Тревога пожирала Беру изнутри.

Их спор все еще был свеж в голове Беру. Эфира верила, что они могут найти Чашу Элиазара и вылечить ее. Может быть, она была права. А если нет, у Беру в кармане лежали билеты на поезд. Если Антон не сможет найти Чашу, то они отправятся домой. Как только вернется Эфира.

«С ней должно быть все хорошо», – сказала себе Беру, пробегая пальцами по бусинкам и ракушкам браслета, который только что закончила. Она остановилась на крошечной пробке для бутылки, которую ей принесла Эфира.

Звук шагов, разносящийся по мавзолею, прорвался в ее тревожные мысли. Тело Беру расслабилось от облегчения. Эфира вернулась. Ей не придется уезжать без нее.

Когда шаги приблизились, Беру распознала второго человека. Антон.

Она поспешила к двери, чтобы скорее ее открыть. Она не хотела проводить даже лишнее мгновение, не будучи уверена в том, что Эфира в безопасности.

Но когда дверь распахнулась, оказалось, что это была не Эфира.

Беру сразу же узнала его. Прошло почти пять лет, и за это время он превратился из умного жизнерадостного мальчика в напряженного, яростного мужчину.

Каким-то невозможным образом Гектор Наварро был здесь.

Он стоял оцепеневший и казался таким же шокированным происходящим, как и Беру.