Михаил Уткин - Ездовой гном. Возрождение

Но обычной злости и гнева, с попыткой забыть, сейчас не было. Даже воспоминания о том, что иногда хвост кнута оставлял на моих ногах красные полосы, когда вдруг папаше казалось, что я замедлился, не вызывали ровным счетом никаких эмоций.

На очередном подходе «пресса» вдруг судорогой свело шею и над бровью предупредительно запульсировал «контроль качества», я понял, что последние пару сокращений я лишь изобразил. «Солнце в животе» разрослось до косматой упругой громады и мешало… Пришлось сокращаться на морально-волевых, а мышцы шеи обиженно расслабились, экономя энергию для напряжения.

Пот, стекающий уже ручейками, перестал ощущаться. Не до щекотки сливающихся в ручейки капель. Ковролин жадно впитывал его, и уже покрылся темными пятнами.

Еще несколько подходов… Я уже не «осилял» их в стиле 20-30-30. Сосредоточился на том чтобы выжать хотя бы 11-11-11, памятуя о том, что «десятка незачет». Время от времени подергивался обруч над правой бровью, возвращая внимание к качеству.

При отжиманиях сначала начало ломить суставы локтей… затем гораздо сильнее заныли запястья, заглушив болевым импульсом локти. Но тем не менее, руки продолжали исправно сгибаться. Чтобы не подвели кисти, я начал поворачивать их то внутрь, то наружу. И лишь рассматривал вздувшиеся как пиявки вены, проступившие на тыльных сторонах ладоней. Затем начали сдавать мышцы верха спины, всех их названий я даже не знал – помнил лишь что какие-то круглые, зубчатые, продольные… Не особо нужные в жизни, но сейчас они переставали держать плечи раздвинутыми, лопатки при каждом сокращении с каким-то хлюпаньем смыкались, и руки не желали разгибаться до конца…

На удивление первыми сдались ноги. Вот только что бедра, что налились кровью как баллоны, вдруг отказались разгибаться, а дрогнули и меня повело в сторону. Выставленная рука, согнулась как спагетти, в глазах на миг потемнело, а в следующий момент я услышал свое шумное дыхание и увидел, как лежу на боку, скорчившись в позе эмбриона.

Пульс уже 170…

− По ходу потемнело у тебя в глазах не на секунду, Резцов, − проговорил я, ощутив одновременно как тяжело ворочается во рту пересохший язык. – Кончилось топливо, включились предохранители… Так, что там у нас...

Я шатаясь как пьяный встал. Дрожащей непослушной рукой повернул телефон, включил (не поднимая слишком тяжелую штуковину, лежащую на тумбочке) и сказал:

− Еще час… А сила реала говорит… говорит… Так 61% вероятности успеха, если сложить все цифры…

Мысли ворочались тяжело, пульс, как показывал экранчик снизился до 160, но я слышал стук сердца в ушах. Тяжелый и мощный.

− Алексей, − обратился я к своему телу, как к отдельному непослушному и чужеродному предмету. – Не сто процентов. Надо еще… Топливо! Нужно топливо.

Нижнее белье, промокшее насквозь полетело в угол, я кое как напялил штаны и пиджак прямо на голое тело, пошуршал в кармане деньгами и заплетающимся голосом сказал:

− Вода и шоколад… Эх, в следующий раз надо быть умнее и запасти баллон, еще креатин бы не помешал, опять же глюкоза и сладкий белок… как уж он там у качков называется. Порошок в банках…

Организм встрепенулся и отозвался лютым голодом, что разом заставил меня выпрямиться. Несколько секунд, и я экономной шаркающей походкой свежевоскресшего зомби побрел в буфет. Надутые мышцы бедер, колыхались как привешенные к костям баллоны заполненные водой, но худо-бедно несли.

На взгляды таращивших на меня глаза сотрудников, что почему-то шарахались в стороны, а то и прижимались к стенам, внимания я не обращал. Жрать! Пить! Да, сравнение с зомбаком пожалуй сейчас не такое уж и резкое…

Уже опершись ладонями перед продавщицей в буфете, обнаружил что притопал сюда босиком. Ах да, и обруч так и висит на голове, показывая цифру пульса 143… почти готов к дальнейшему увеличению процента. Но молодец, хоть ширинку застегнул. Какой культурный…

Мысли о культуре, впрочем не помешали, пока продавщица шуршала пачкой смятых банкнот вываленных у кассы, освободить от бумаги одну шоколадку и свернуть крышку с бутылки воды. Живительная влага хлынула в запекшуюся глотку, и я опустил пластиковую емкость лишь, когда она опустела. Шоколад показался немыслимым яством, я жрал его словно со стороны слыша свое чавканье. Потом на глаза попался пакет россыпного сахара и насчет скорости усвоения шоколада возникли сомнения. Я рыкнул:

− Сахар усваивается быстрее, - зубами оторвал уголок у пакета и набил рот вожделенной сладостью, а руки уже открывали следующую бутылку…