Полина Гриневич - С каждым ударом сердца

Последняя мысль, которая посетила ее в этом полете навстречу волнам, было желание очутиться как можно дальше отсюда, от этого страшного места. А в голове продолжал звучать странный голос, повторяющий раз за разом:

– Кто ты?

– Все-таки невероятно, мама. И откуда ты берешь сюжеты для своих творений? Только не рассказывай мне вновь про сны!

Дана остановилась около картины, где ярко-оранжевое небо соседствовало с темно-багровыми огромными стволами неведомых растений. Странные деревья словно тянули невообразимые ветви-факелы к зрителю, как будто хотели схватить, поймать его. Только напрасно, и это разочарование, отчаяние неудачи ощущалась в их движении.

– Кого они хотят поймать, мама?

– Кто?

Мама закончила разливать в толстые фужеры вино и подошла, кинув короткий взгляд на картину.

– Эти деревья. Ты видишь, как они размахивают этими своими узловатыми конечностями?

Елена только пожала плечами и протянула дочери фужер с огненным напитком. Искра попавшего в западню солнечного луча то гасла, то вновь зажигалась в глубине жидкости необыкновенной звездой. Мама пила редко, так она говорила. Обычно с Даной, и еще иногда одна. Когда грустила. И только красное сухое вино. Тягучее и темное-темное.

Глоток вина и еще один взгляд на картину.

– И действительно, похоже. Вадим же тебя отпустил?

Такая резкая перемена темы разговора совсем не удивила. В обсуждении своего творчества мама была немногословна, как и в обсуждении друга своей дочери. В ее словах на самом деле не было вопроса. Последнее время он отпускал ее слишком легко. Слишком.

Казалось, кроме этого в их отношениях ничего не изменилось. Он был все таким же страстным любовником, все так же любил делать ей маленькие сюрпризы, вывозить на пикники с друзьями, ходить в клубы, где зажигал не по-детски. И все же, все же какая-то темная тень легла на их отношения. Она сама не могла понять, в чем дело, но камень на сердце заявлял о себе, причем всегда как-то без видимой причины.

– Да, конечно, мама. Ты же знаешь, к тебе я всегда могу приехать.

Они вернулись к окну, и Дана ощутила, что беззвучный крик здесь, у этой картины, всегда бьющий по вискам, стал постепенно отдаляться.

– Ну хоть в этот раз голова не заболела? Я тебе удивляюсь, каждый раз жалуешься, и каждый раз приходишь посмотреть.

– Я хочу понять. За твое здоровье, мамуля.

Сколько Дана помнила, рисование было единственное занятие, которое привлекало маму по-настоящему. Нет, несмотря на отсутствие финансовой необходимости, она даже ходила в офис этой своей конторы, продолжала работать и постоянно сидела за своими переводами. Но исключительно “чтобы быть в тренде”.

А все остальное время мама рисовала. Рисовала пейзажи. Иногда обычные. Иногда необычные. Иногда странные.

Мама никогда не училась живописи. Она до всего дошла сама. “У меня есть внутренний голос. Мой зов”. Так она говорила и рисовала.

Мамины картины имели одну необыкновенную особенность – они все были нарисованы в странном ракурсе. Как будто все виделось ей в полете. В свободном полете, как у птицы. Конечно, люди тоже могут летать на самолетах, дельтапланах или на воздушных шарах. Но картины, которые рисовала Елена, обладали необыкновенной силой, как будто рвались на простор на крыльях, распахнутых крыльях.

Вот, например, этот белый замок, словно вросший в вершину огромной скалы. Этот образ всегда давал ей чувство особенной свободы. Необыкновенное море и необыкновенное небо. Голубое до слез. Как мама смогла это нарисовать? И фигурка, неразличимая с такого расстояния, стоящая на скале в ожидании. То, что человек на скале ждет, она была уверена.

– Идем же.

Она с трудом оторвалась от образа. Жаль, но и сегодня лицо человека внизу она не смогла рассмотреть. Какая же это все была ерунда, бессмыслица.

А сейчас они будут опять пить вино и смотреть новые наброски. Мама будет время от времени задавать вопросы о ее жизни, о планах. Как всегда. И все-таки странно, но она практически никогда не спрашивала о Вадиме и их отношениях. Он ее не интересовал. Правда, она сама этого не говорила, но ее выражение лица, ее жесты, паузы в беседе говорили о равнодушии.

Может быть потому, что сама мама никогда не была замужем. Странный роман, благодаря которому на свет появилась Дана, кажется, был единственным приключением в жизни Елены. Во всяком случае, единственным, о котором девушка знала.