Галина Гончарова - День и ночь

Ирина промолчала.

Ага, козе понятно, ревматизм у нас от безбожия. Нет, не от земляных полов, а от отсутствия в доме икон. Хотя… а если их на пол вторым слоем настелить? Нет, ламинат лучше. Можно освященный, можно просто ламинат. Или вообще выехать из этого кошмара.

Хотя ей ли из общаги рот открывать?

Тут хоть и конура для кошки, но своя. Личная.

В комнатах был… хаос.

Нет, даже не так.

Перевернуто вверх дном было все. И в то же время…

Сбросили цветы и прошлись по ним. Вытряхнули землю из горшков. Разбросали все вещи.

Но — ничего не взяли. Просто изгадили, испакостили…

— Здесь что-то искали? — озвучила вслух Ирина.

— Ой, да у Ивановны отродясь ничего ценного не было, одни цветочки! — заклокотала курица.

Ирина в цветах не разбиралась, так что предпочла промолчать. Может, тут и есть какая-нибудь ценная орхидея, но… нет, не похоже. Вроде как обычные растения, она такие не раз видела даже в школе.

На стене действительно был какой-то странный рисунок. Козлячья морда?

Да кто его знает?

Несколько треугольников можно было трактовать и так, и этак.

Александр только вздохнул.

— Ладно. Давайте составлять протокол. Хозяева-то где?

— Так в отпуске Ивановна, я же сказала! — опять возбудилась клушка. — Я тут за старшую, и за дом я ответственная…

— Вы — собственник?

— Да!

— Этой квартиры?

— Нет! Но я…

— Тогда я не имею права принимать от вас заявление.

Ирине очень захотелось залезть под стол и накрыться планшеткой. Ой, визгу бууууудетт!

И визга таки было… минут на сорок, не меньше. Из дома участковый со стажером вылетели, как из женской бани. Красные, потные и мечтающие убить вздорную бабу веником!

Но есть ведь порядок!

Не надо говорить — вам лишь бы отвязаться! Начальство таких вольностей тоже не поймет. Заявление должен подавать тот, кого это непосредственно касается. Потерпевший. А не все подряд.

Сошлись на простом решении, и Серафима Сигизмундовна лично набрала номер пострадавшей.

— Ивановна, ты? День добрый, как здоровье?

Ровно через две минуты болтовни Саня не выдержал и протянул руку так, что не заметить было нельзя.

Сима покосилась недобрым взглядом, но телефон отдала.

— Добрый день. Участковый уполномоченный полиции, капитан полиции Волынский, Александр Сергеевич. Ваша квартира была взломана, будете подавать заявление?

Визга из трубки не раздалось.

Саня послушал пару минут, потом непроизвольно кивнул.

— Хорошо. Как вернетесь из отпуска — сразу ко мне, знаете, куда?

— …

— Да. Именно туда. Волынский, Александр Сергеевич.

— ….

— И вам всего самого лучшего. До свидания.

Квартира была опечатана, ключи у Симы изъяли, составили акт, подписанный понятыми, причем Серафима смотрела на беднягу участкового, как на врага народа.

— Жуть! — от души высказалась Ирина, когда они вышли на улиццу и медленно пошли вдоль таких же одноэтажных домов-бараков.

Саша от души закивал.

Раздался веселый смешок.

— Никак с Симкой познакомились?

Работники опасной и трудной службы переглянулись, потом посмотрели налево.

Ну да. Дома барачные, окна низкие, вот, в одно из окон и выглядывает бабушка, которую так и хочется назвать уютной. Ей бы и платок пошел.

— Да знакомы мы, — махнул рукой Александр. — Но тут каждый раз, как в первый. Уж извините, баба Зина.

— А я не тебе, я девушке.

Ирина покраснела. Быстро и бесповоротно, как все рыжие.

— Да ты не стесняйся, лапа, дело житейское. Симка у нас на весь квартал славится. Тонкая натура, папа — директор завода, орденоносец… вот она нос и задрала. А сама в шестнадцать замуж выскочила за Димку-алкаша, ну и скатилась, ниже некуда. Дети от нее поразбежались, заняться ей нечем, сама она не пьет, но мужа воспитывает… ну и во все дела лезет без мыла.

Ирина кивнула.

— Понятно. Спасибо…

— Чего спасибкать-то зря? Заходите в гости, на чай с пирожками?

Участковый вздохнул.

— Спасибо, баба Зина. Но… некогда.

— Ну тогда хоть подожди, я вам пирожков с собой набросаю. Сам понимаешь…

Бабуся исчезла в окне.

Ирина покосилась на старшего по званию.

— Неловко как-то…

— Тихо! Тут все ловко. Баб Зина всю жизнь кондитером проработала, сейчас уж здоровье не то. А для себя все равно печет, и всех угощает. Ясно?

Ирина кивнула.

— Вот и благодари.

Пирожки в кульке источали потрясающий аромат. Такой, что даже бумагу съесть хотелось.

— Гадость эти ваши пакеты, — ворчала бабуся. — В них печево просто задыхается, ни вкуса, ни запаха, ничего у него нет… и пекут сейчас гадость! Напихают химии, насуют вонючих отдушек, а есть это даже крысы не станут.