Галина Гончарова: День и ночь

— Музыку принести? — Саня, Саня, ну что ж ты трещишь, как жир на сковородке?

— Несите, — широким жестом разрешила Ирина. И опять обратила внимание на Петровича.

— Ты вообще, местная?

— Не-а. Деревня Ледянкино, — информация была далеко не секретной.

Да, деревня. И что?

Не дярёвня же?

— Родители, братья, сестры?

— Все в наличии. А еще козы, коровы и куры.

Петрович невольно улыбнулся.

В принципе, картина была ясна.

Приехала девочка из деревни, поняла, что юристов много, а работы мало, надо как-то в городе зацепиться. Почему бы и не так?

Койку дали, учат, работа будет….

А там и замуж выскочит, в декрет уйдет.

— Ириш, тебе лет сколько?

— Двадцать три.

Скоро будет двадцать четыре, но это уже детали.

— Парень есть?

— Нет.

Выводы Петровича стремительно подтверждались. Ирина понимала, о чем думает мужчина, но не торопилась его разубеждать.

Зачем?

Все в меру, в свое время…

На столе зазвенел телефон. Петрович протянул руку и снял трубку.

— Опорный пункт полиции номер четыре. Участковый Куницын слушает.

Из трубки, захлебываясь, рванулся истеричный женский голос. Петрович послушал пару минут, потом вздохнул с таким видом, что Ирине даже стало его жалко.

— Хорошо, Марина Ивановна. Сейчас приеду.

Визг продолжился.

— Я же сказал. Сейчас буду.

Дослушать пришлось до конца. Еще примерно минут десять, вставляя "да-да", "конечно" и "собираюсь", Петрович изображал мученика телефонного. Потом визг стих, мужчина положил трубку, осторожно, как гранату, и вздохнул.

— Гнидская.

Мужчины выразили сочувствие всем своим видом.

— Ну что, стажер, собирайся. Потопали.

Ирина кивнула и встала со стула, демонстрируя, что она всегда готова.

Участковые проводили ее взглядом.

На улице царила ранняя апрельская весна.

Петрович улыбнулся солнышку и повернулся к Ирине.

— Ну, пошли. А то Гнидская весь мозг выест.

— Гнидская? — не удержалась Ирина. — Дал же бог фамилию.

— Вот еще. Так-то она Глинская. Утверждает, что родственница тех самых Глинских, которые мамочка Ивана Грозного. Но такая гнида…

Ирина кивнула.

— А что случилось?

— Да ничего у нее не случилось. Скучно бабе, вот и все. Дети выросли и разъехались подальше от мамуси, а тут еще сосед сверху ремонт затеял. Догадываешься, как не повезло бедолаге?

Ирина догадывалась. Даже сочувствовала.

— А мы что там делать будем?

— Вести разъяснительную работу, — мрачно проворчал Петрович. — Пошли. И давай-ка завтра в джинсах и в удобной обуви.

Ирина кивнула.

Не объяснять же, что она производила первое впечатление. А для этого нужен был костюм и приличный вид. Второго-то шанса его произвести не будет.

А потом можно и в джинсах.

Если ее возьмут на работу, вопрос другой. А стажеру пока форма не полагается. Не выдают.

Идти, по счастью, было недалеко.

Петрович топал вдоль пятиэтажек, с кем-то здоровался, кому-то пожимал руку… чувствовалось, что его в этом районе хорошо знают и уважают.

— Опять…

Иван Петрович решительно свернул с дороги и направился к столу, за которым сидела компания из трех человек.

Ирина определила бы их, как работяг в запое.

Бывают такие, заработают и гулеванят. Потом выйдут из запоя, опять заработают — и опять гулять. Дело житейское, бывает…

— Как дела, Витя?

Один из "работяг" поднялся со скамейки и пожал протянутую руку.

— Потихоньку, Петрович. Ты-то как?

— Наша служба и опасна, и трудна, сам знаешь, а у тебя смена закончилась?

— Да. Ты не волнуйся, Петрович, я свою норму знаю. Выпью ведро — и стоп.

— Ведро — не беда, ты главное, не бушуй.

Витя развел руками почти что с извиняющейся улыбкой.

— Постараюсь, Петрович.

— Всего хорошего.

Иван Петрович козырнул — и направился прочь от скамейки.

Ирина ждала пояснений.

— Это Витя. Человек хороший, работает на буровой платформе, нефтяником. Полгода там, полгода тут.

Ирина хмыкнула.

— Тяжело семье, наверное.

— Жена особо не страдает. Денег он дает достаточно, а остальное… всякое бывает. Сама понимаешь.

Ирина кивнула.

Вот уж что она отлично понимала.

— Вот, приезжает Витек, отдает ей деньги, а на заначку начинает гулять. Потом находится добрая душа, кто-то да стукнет, что жена — неверна, ну и начинается у мужика гон.

— Гон?

— Ага. За любовниками. Гоняется и норовит их рогами забодать.

— А как он узнает — кто?

— Он и не узнает. Тут как повезет.