Елена Гуйда - Игра [СИ]

Меня это не очень испугало, пока однажды не нашла здесь труп Льешеды, одной из наших девочек. Мне было десять. И воспоминания о том дне навсегда останется со мной. Как напоминание, назидание и предупреждение. Льешеда была так же самоуверенна и необычно красива. Одна ошибка исправила и то и другое. Ее изуродованное до неузнаваемости лицо потом еще долго приходило мне в ночных кошмарах. Изломанное тело валялось на холодном камне коридора в неестественной позе, а я не могла оторвать от нее глаз, сдвинуться с места. Неимоверным усилием воли, все же смогла дотронуться до окрашенной в багровый шеи. Самое страшное, что умерла она далеко не сразу и думаю, что мучилась перед уходом страшно. Когда я склонилась над тем, что некогда было моей подругой, могла поклясться, что чувствовала, как под пальцами еще слабо трепыхался пульс.

Я, кажется, плакала и просила мастера ей помочь, но он лишь укоризненно покачал головой и словно камнем бросил в меня одно слово «Убрать». При том таким спокойным и равнодушным тоном, что язык прирос к небу, а слезы моментально высохли. Не могу сказать, как мне удалось справиться с задачей. Наверное, сказался шок от увиденного. Но скорее такое действие имел тот тон, которым был отдан приказ.

Я вывела последний символ и, проверив еще раз правильность нанесенных знаков, сплела заклинание открывающее дверь.

Миг. Долгий миг, в который каждый раз душа уходила в пятки, а ужас проползал холодными мурашками вдоль позвоночника, и рисунок напитался синеватым свечением. Каждый раз в этот момент, я не могла сдержать облегченного вздоха. Закрыла глаза и ступила сквозь стену, отметая видение изуродованного девичьего тела. Легкое покалывание и резкий свет резанул по глазам, заставляя зажмуриться. Сырой, холодный воздух подземелья лизнул обнаженный плечи. Я поежилась, но тут же взяла себя в руки и чуть не помчалась вниз.

Наконец ступени закончились. Подвал, в котором была расположена лаборатория, утопал в привычном полумраке и я на мгновение ослепла после яркого освещения коридора.

Долгих два года назад, когда впервые мне было оказана великая честь оказаться в святая святых этого дома, я испытывала такой трепет и гордость, что даже на время забывала дышать. Мастер долго показывал, что где стоит, что для чего предназначено, и к чему ни в коем случае прикасаться нельзя. Я жадно ловила каждое его слово и старалась запомнить не только то, что он говорил, но и его движения, интонации, малейшие изменения в голосе. Нет, не потому, что мне это было важно. Просто так нас учили. Подмечать малейшие детали и запоминать. А после делать выводы и использовать для своих целей. Увы, угадать мысли мастера по жестам или мимике было невозможно. Маска отстраненного безразличия. Вот, что мы видели каждый раз встречаясь с этим человеком.

А тогда я жадно скользила взглядом по корешкам древних фолиантов, не решаясь к ним прикоснуться. По множеству, разбросанных в, казалось, хаотичном порядке, колб с неизвестными субстанциями. По камням, блестевшим в дрожащем свете свечей. И впитывала, как губка, стараясь запомнить как можно больше. Как можно точнее. И до сих пор помню довольную усмешку мастера, перехватывающего мой восторженный взгляд. С того дня дважды в неделю я спускалась в подземелье, чтобы встретиться с наставником и обучаться у него искусству зельеварения.

Я присела в идеальном реверансе:

— Мастер.

Голос не дрогнул, но в груди противно замерло в ожидании ответа.

— Миели, дорогая, — раздался из противоположного угла голос, от которого похолодело все внутри.

Не смея подняться, я из-под опущенных ресниц следила за тем, как шаг за шагом приближался он. Тот, которого каждая из нас боялась до дрожи во всех конечностях. Тот, тихий голос которого, ужасал больше, чем все крики наших наставниц и учителей. Да, за эти четырнадцать лет, что я провела в этом доме, он ни капли не изменился. Все так же высок, худощав и властен. Все те же черные, немного посеребренные сединой коротко стриженые волосы. И все тот же взгляд черных, как сама тьма, глаз с язычками красного пламени на дне зрачков, от которого обрывалось все внутри и хотелось бежать, не разбирая дороги.

Именно таким он был эти долгие четырнадцать лет назад. Годы не были властны над этим человеком.

Тогда, маленькая испуганная рабыня Шианна, смотрела через решетку на высокого мужчину, перед которым словно волны расходилась толпа и восторгалась им. Она до сих пор в мельчайших подробностях помнила ту первую встречу. Она и не смела надеяться, что он купит именно ее. Но в какой-то миг холодные черные глаза остановились именно на ней, и Шианна дернулась, будто этот взгляд мог убить ее на месте. То его тонким губам скользнула неприятная усмешка и мир смазался. Она еще помнила, как звякнула медь у ног ее хозяина. Как ее грубо вытащили из клетки и велели ступать за новым господином. И она послушно поплелась по мощенной дороге, следя за широкой спиной, затянутой в черный камзол.