Елена Гуйда - Тиана. Год Седой крысы [СИ]

Случилось все на исходе Года Зеленой Гадюки и после года ненавистной Седой Крысы. Крыса в тот год не зверствовала очень, да только люди говорили, что то еще хуже, чем если бы собрала она свою жатву обычную. По стране, где засухой урожай побило, где залило. Дубны же сия участь минула. Казалось, что забыла она о маленьком городке на западе Алларии.

Мне же шестнадцать сровнялось.

Ливко уже в дом наш ходить начал, почти как к себе. Мать моя ворчала, да не гнала, видя, что собакой побитой на нее глядит. Но и решения своего менять не спешила.

— Ты, Девена, можешь на меня злиться, но смотреть на них больше сил нет, — сказал тогда Дайко матери в средине осени. — Так что не мотай им душу.

Мать тогда устало на табуретку села, расставила тарелки с кашей на столе, да только нам с Лидко кусок в горло не лез. Ждали, что мать скажет на то.

Она же вздохнула, посмотрела мне в глаза, словно по ртути в них гадать смогла бы и махнула рукой:

— Делайте что хотите.

Я даже не сразу и поверила, что так мать добро на нашу свадьбу дала. Ливко же от радости подскочил, обнимал и мать, и Дайко, и Малько. Ну и меня.

Особенно крепко обнимал, когда на порог его проводить вышла.

— Наконец дождался, — шептал он мне, к груди прижимая. — Завтра же в храм пойдем.

— Люди дурное подумают, — попыталась возразить я. — Может, не будем спешить так?

— Плевать мне на них, — ответил Лидко. — Или может, передумала?

Я на то головой мотнула.

— Куда я от тебя?

После того, как он домой ушел, я же всю ночь глаз сомкнуть не могла. Все мне казалось, что беда на мой порог ступила. И от щемящего чувства того в груди, даже дышать тяжко становилось, того и гляди задохнусь. От того и просидела я в темноту за окном вглядываясь. И чудилось мне, что по улицам Седая Крыса ходит, да пищит так злорадно, будто ведомо ей больше, чем мне глупой. Раз даже показалось, что смотрит на меня из темноты своими глазками-бусинками, ртутью налитыми. Да от того взгляда дурно становилось. И только когда солнце на востоке забрезжило, смогла хоть ненадолго забыться.

Вот поутру и встала я серее обычного, да еще и с красными уставшими глазами. И слабость такая в теле была, что от свадьбы долгожданной никакой радости не чувствовалось.

Мать, меня в наряд невесты одевая, все поглядывала тревожно. Но не спрашивала ничего. Может, ждала, что сама скажу, может потому, что углядела в том обычную для невесты тревогу.

К храму я шла через весь город на деревянных ногах, да за руку жениха вцепившись так, словно кто утащить его мог. Тревога моя с каждым шагом нарастала, дышать не давала. А когда в конце улицы Храм показался, и вовсе ноги подкосились. Захотелось махнуть на все да бежать куда подальше. Но едва на Лидко своего глянула, как собралась, губу закусила и, стараясь не спотыкаться на каждом шагу, пошла за ним.

Встретил же нас давешний храмовник. За годы он еще больше вширь раздался, да одежды его, по заветам храмовым скромные, стал золотом расшивать. Щеки на стороны свесил, да на хомяка стал походить.

Нас же с Лидко, когда увидел, в глазах его огонь нехороший зажегся. Тогда я и поняла, что меня так тревожило. И уже и не нужно было вслушиваться в его речь, в которой он важно говорил, что боги меченым благословения никак дать не могут. Потому как грязны мы перед храмом и богами. Лидко тогда побелел весь, кулаки сжал, вот-вот опять в драку полезет.

— Не нужно, — дернула я его за рукав, — только хуже сделаешь.

На площади же стала толпа собираться. Со всех сторон на нас смотрели, да шептались. Казалось, кто-то гнездо змеиное потревожил. И от шелеста этого, мне совсем худо стало. На руке жениха своего повисла, чтоб на потеху всем не свалится.

Дайко тогда здорово с храмовником поругался, тот даже отлучением грозился. Да он только рукой махнул, выходя из храма.

— Сами решите, как дальше быть, — сказал он, в глаза не глядя, а как до меня дошло, о чем он, я и охнула.

— Придумаем что-нибудь, — уверенно сказал Лидко. — В другой храм пойдем, в третий. Все равно на Крыске женюсь.

Дайко же только кивнул, да забравши мать и Малько домой пошел. Мать же мне шепнула, перед тем, что если сердце любит, то никакой ему храм не указ.

Скандал у храма надолго затянулся, потому, когда расходиться люд начал, на город уже сумерки опускались.

Так мы и пошли в дом к Лидко. Мать его с младшим к родственникам пошла. Потому как молодым мешать не следует. И дом нас пустотой встретил и темнотой. Странно как, должна я была хозяйкой в дом войти, в котором родилась. А видно таки на роду мне написано было иначе.