Анджей Сапковский - Кровь эльфов. Час презрения [сборник litres]

– Я видела сон… – шепнула Цири. – В этом сне…

– Знаю, – сказала чародейка странным, не своим голосом. – Поэтому я здесь. Рядом с тобой.

За окном, во тьме, дождь шумел в листве деревьев.

– А, черт, – проворчал Лютик, отряхивая воду с намокших под дождем полей шляпы. – Не дом – крепость. Чего этот знахарь боится, раз так огородился?

Лодки и баржи, пришвартованные к набережной, лениво покачивались на морщинистой от дождя воде, сталкивались с тихим стуком, скрипели, позвякивая цепями.

– Портовый район, – пояснила Шани. – Тут полно бандюг и подонков – и местных, и пришлых. К Мырману ходит множество людей, приносят деньги… Все об этом знают. Как и о том, что живет он один. Вот он и бережется. Удивляетесь?

– Ничуть. – Геральт взглянул на постройки, возведенные на вбитых в дно канала сваях саженях в пяти от набережной. – Думаю, как попасть на этот остров. В его надводную хатку. Вероятно, придется втихую позаимствовать одну из лодок…

– Нет нужды, – сказала медичка. – Там подъемный мостик.

– А как ты уговоришь знахаря опустить его? К тому же там еще и двери, а тарана мы не прихватили…

– Предоставьте это мне.

Большая серая сова беззвучно опустилась на перила помоста, тряхнула крыльями, встопорщилась и обратилась в Филиппу Эйльхарт, столь же встопорщенную и мокрую.

– Я-то что тут делаю? – раздраженно пробормотала чародейка. – Я-то что тут с вами делаю, черт меня побери? Балансирую на мокрой палке. И на грани государственной измены. Если Дийкстра узнает, что я вам помогаю… Вдобавок ко всему еще и моросит! Не люблю летать в дождь. Это здесь? Это, что ли, дом Мырмана?

– Да, – подтвердил Геральт. – Послушай, Шани. Давай попробуем…

Они сбились в плотную кучку и начали шептаться, невидимые во тьме под камышовым навесом. Из таверны на противоположной стороне канала упала на воду полоса света. Послышалось пение, смех и крики. На набережную вывалились трое плотогонов. Двое ругались, дергая и толкая друг друга, без устали повторяя одни и те же проклятия. Третий, опершись о столб, отливал в канал, фальшиво насвистывая.

Донг! – металлически звякнула железная тарелка, подвешенная к столбику на помосте. Донг!

Знахарь Мырман отворил оконце и выглянул. Фонарь в руке только слепил его, он его отставил.

– Кой черт там звонит ночью? – рявкнул он. – Стукни себя по пустому лбу, засранец, бандюга, ежели тебе приспичило стучать! Вон, пошли прочь, пьянь сволочная! А ну быстро! Тут у меня самострел натянут! Кому там не терпится получить шесть вершков стрелы в задницу?

– Господин Мырман! Это я, Шани!

– Что? – Знахарь высунулся сильнее. – Мазель Шани? Сейчас? Ночью? С чего бы это?

– Опустите мостик, господин Мырман! Я принесла, что вы просили!

– Именно теперь, в темень? Не могли днем, мазель?

– Днем слишком много глаз. – Худощавая фигурка в зеленом плаще замаячила на помосте. – Если увидят, что я вам ношу, меня выкинут из академии. Опустите мостик, я не хочу стоять под дождем, у меня туфельки промокли.

– Вы не одна, мазель? – подозрительно бросил знахарь. – Обычно приходите одна. Кто там с вами еще?

– Друг. Как и я – жак. Одной, что ли, мне тащиться ночью в ваш заразный район? Мне что, невинность не дорога, или как? Пустите меня наконец, черт побери!

Бормоча себе под нос, Мырман освободил собачку воротка, мостик, со скрипом опустившись, стукнул о доски помоста. Знахарь прошел к двери, отодвинул засов. Не убирая заряженного арбалета, осторожно выглянул.

Он не заметил метящего в висок кулака в черной, утыканной серебряными набивками перчатке. Зато, хоть ночь и была темной, безлунной, а небо – затянуто тучами, вдруг увидел десятки тысяч ослепительно ярких звезд.

Тубланк Мишеле еще раз провел бруском по острию меча. Видно было, что это действие поглощает его без остатка.

– Итак, мы должны для вас убить человека. – Он отложил брусок, протер рукоять кусочком намазанной жиром кроличьей шкурки и критически осмотрел лезвие. – Обычного человека, который шлендает в одиночку по улицам Оксенфурта, без гвардии, без эскорта, без телохранителей. Даже без слуг. И чтобы его прикончить, нам не надо будет ни в храмы врываться, ни в ратуши, замки или гарнизонную крепость… Так, милсдарь Риенс? Я верно вас понял?

Мужчина с лицом, изуродованным рубцом, оставшимся после ожога, утвердительно кивнул, слегка прищурив темные влажные глаза с неприятным выражением.

– Кроме того, – продолжал Тубланк, – когда мы убьем этого типа, нам не будет нужды прятаться где-нибудь ближайшие полгода, потому что никто не станет за нами гоняться или нас разыскивать? Никто не напустит на нас выпивох или любителей заработать наградные? Мы не станем объектами родовой вражды либо кровной мести? Иначе говоря, милсдарь Риенс, нам предстоит замочить для вас обыкновеннейшего, ничем не примечательного, не имеющего никакого веса фрайера?