Анджей Сапковский - Кровь эльфов. Час презрения [сборник litres]

Горы были ближе. Гораздо ближе.

Но у Цири уже не было сил. Она села.

Кордик, зажатый в руке, отражал солнце, горел огнем. Он был острым. Она знала об этом.

«Зачем ты мучаешься, а? – спросил кордик серьезным, спокойным голосом педантичной чародейки по имени Тиссая де Врие. – Зачем обрекаешь себя на страдания? Покончи с этим наконец!»

«Нет. Не поддамся».

«Ты же не выдержишь. Знаешь, как умирают от жажды? Ты вот-вот сойдешь с ума, и тогда уже будет поздно. Тогда ты уже не сможешь с этим покончить».

«Нет. Не поддамся. Выдержу».

Она спрятала кордик в ножны. Встала, покачнулась, упала. Встала, покачнулась, пошла вперед.

Над собой, высоко в желтом небе, увидела коршуна.

Очнувшись, она не могла вспомнить, когда упала. Не помнила, как долго лежала. Подняла глаза. К кружащему над ней коршуну присоединились еще два. У нее не было сил встать.

Было ясно: конец. Она восприняла это спокойно. Даже с облегчением.

Что-то к ней прикоснулось.

Что-то легонько и осторожно ткнулось ей в руку. После долгого одиночества, когда ее окружали лишь мертвые и неподвижные камни, это прикосновение, несмотря на усталость, заставило ее резко вскочить, во всяком случае, она попыталась вскочить. То, что к ней прикоснулось, фыркнуло и с громким топотом отбежало.

Цири с трудом села, протирая фалангами пальцев загноившиеся уголки глаз.

«Ну вот я и спятила», – подумала она.

В нескольких шагах от нее стояла лошадь. Цири заморгала. Нет, это не был мираж. Это действительно была лошадь. Лошадка. Молодая лошадка. Почти жеребенок.

Она пришла в себя. Облизала запекшиеся губы и кашлянула. Лошадка подпрыгнула и отбежала, шурша копытами по гравию. Она двигалась очень странно, и масть у нее тоже была непривычной: то ли буланая, то ли серая. Но, возможно, так только казалось, потому что солнце освещало ее сзади.

Лошадка фыркнула и подошла на несколько шагов. Теперь Цири видела ее лучше. Настолько лучше, что, кроме действительно непривычной масти, сразу же заметила и странные неправильности строения – маленькую головку, необычно стройную шею, тоненькие бабки, длинный и густой хвост. Лошадка остановилась и взглянула на Цири, повернув голову боком. Цири беззвучно вздохнула.

Из выпуклого лба лошадки торчал рог длиной не меньше двух пядей.

«Невозможная невозможность, – подумала Цири, приходя в себя и собираясь с мыслями. – Ведь единорогов уже нет на свете, ведь они же вымерли. Даже в ведьмачьей книге в Каэр Морхене не было единорога! Я читала о них только в «Книге мифов» в храме… Да и в Рhysiologus’е, который я просматривала в банке господина Джианкарди, была картинка, изображающая единорога… Но тот единорог больше походил на козла, чем на лошадь, у него были косматые бабки и козлиная борода, а рог был, пожалуй, длиной в два локтя…»

Цири удивилась, что так хорошо все помнит, помнит события, происходившие сотни лет назад. Голова закружилась, внутренности скрутила боль. Она застонала и свернулась в клубок. Единорог фыркнул и сделал к ней шаг, остановился, высоко поднял голову. Цири вдруг вспомнила, что говорили о единорогах книги.

– Можешь подойти… – прохрипела она, пытаясь сесть. – Можешь, потому что я…

Единорог фыркнул и умчался, размахивая хвостом. Но недалеко. Через минуту остановился, мотнул головой, копнул копытом и громко заржал.

– Неправда! – в отчаянии застонала она. – Ярре только один раз поцеловал меня, а это не в счет. Вернись!

От усилий у нее потемнело в глазах, она бессильно упала на камни. Когда наконец сумела поднять голову, единорог уже снова был близко. Внимательно глядя на нее, он наклонил голову и тихо фыркнул.

– Не бойся меня… – шепнула она. – Не надо, ведь… ведь я же умираю…

Единорог заржал, тряхнул головой. Цири потеряла сознание.

Когда она очнулась, никого рядом не было. Застывшая, измученная жаждой, голодная и одинокая… Единорог был миражом, призраком, сном. И исчез, как исчезают сны. Она понимала это, признавала и все-таки чувствовала обиду и отчаяние, словно это видение и правда существовало, было рядом – и вот бросило ее. Как бросили все остальные.

Она хотела встать, но не могла. Прижалась лицом к камням. Медленно протянула руку к бедру, нащупала рукоять кордика.

«Кровь – жидкость. Я должна напиться».

Послышался стук копыт. Фырканье.

– Ты вернулся… – прошептала она, поднимая голову. – Ты в самом деле вернулся?

Единорог громко фыркнул. Она увидела его копыта, близко, у самых глаз. Копыта были мокрые. С них прямо-таки стекала вода.