Фонда Ли - Нефритовая война [litres]

Позже Шаэ не могла вспомнить, что еще ему сказала, даже не помнила, говорила ли она спокойно или запиналась. В память врезался только контраст: как лицо Хило окаменело, словно его мышцы застыли, а его аура полыхнула жаром и стала перекатываться, пузыриться и дымить, словно Хило превратился в статую, хотя Чутьем Шаэ воспринимала его как костер.

Удивительно, но она припомнила, что много лет получала тайное удовольствие, когда злила брата. В детстве и даже в юности она вечно провоцировала его и внутренне улыбалась, когда он выходил из себя. Сейчас она стыдилась своих поступков, всех тех случаев.

Она продолжала говорить, словно голые факты могут сделать реальность менее болезненной.

– Анден в шоковом состоянии, но он поправится. Насчет Вен врачи пока не уверены. Зависит от того, сколько времени ее мозг оставался без кислорода. Эспенские доктора ее исследуют, и как только она вернется в Жанлун…

Хило в одно мгновение пересек расстояние между ними и ударил Шаэ по лицу. Она инстинктивно прикрылась Броней, но Сила удара все равно сшибла ее с ног. Шаэ приложила ладонь к щеке, зажмурившись от боли. В голове зашумело как будто эхом от гонга. Она скорее Почуяла, чем увидела, что Хило снова ее ударит, в его глазах горела ярость, и Шаэ машинально бросила волну Отражения, так что Хило покачнулся.

Шаэ встала на ноги. Она с трудом могла говорить – лицо онемело и ныло. И все же она попыталась.

– Хило…

Но брат с ревом набросился на Шаэ. Он осыпал ее прикрытые Броней руки градом бешеных ударов, так что Шаэ задрожала всем телом, нефритовые ауры схлестнулись, взрываясь, вспыхивая и сплетаясь, как спутанные искрящиеся провода.

– Как ты могла? – прошептал Хило, а может, выкрикнул – Шаэ точно не знала. Она почувствовала лишь, как они столкнулись и ударились друг о друга с большей силой, чем удары его кулаков. – Как ты могла?

Она покачнулась от его бешеного натиска. Шаэ в отчаянии пнула брата ногой в живот, а затем выпустила еще одно Отражение, отбросившее Хило к шкафчику. Дверцы соскочили с петель, а дерево треснуло. Оглушенный Хило тряхнул головой, но через секунду снова был на ногах, и Шаэ вдруг испугалась – не брата, а того, что может случиться: один из них изобьет другого до полусмерти, прежде чем это закончится. Но тут дверь со скрежетом открылась. Рю и Нико в смятении и пораженно уставились на них, вытаращив глаза и открыв рты.

– Папа? – выпалил Рю.

Хило развернулся к сыновьям, его лицо исказилось от злости.

– Вон отсюда!

Мальчики были так ошеломлены внезапным приступом отцовской ярости, что замерли, как кролики перед удавом. Губы Рю задрожали, он повернулся и с плачем побежал к главному дому. Нико бросился в другую сторону – к Шаэ, крепко обхватил ее за пояс и прижался лицом к ее животу, словно пытался спрятаться. Она машинально взяла его на руки.

В Хило что-то изменилось и рухнуло, как падающий небоскреб; он осел на пол, прислонившись спиной к сломанному шкафчику, и закрыл лицо руками.

– Ступай домой вместе с братом, – прошептала Шаэ Нико на ухо, постаравшись придать голосу спокойствие. Она погладила мальчика по спине. – Мы с твоим дядей тренируемся, и сейчас нам нельзя мешать. Он на тебя не сердится, клянусь. Скоро он придет.

Она мягко расцепила руки мальчика. Нико нерешительно посмотрел на Хило, желая подойти к нему, но его дядя, обычно такой улыбчивый, не взглянул на него и не поднялся с пола. Мальчик неохотно покинул зал. Шаэ тихонько прикрыла за ним дверь и медленно обернулась.

Хило убрал от лица ладони и уставился на нее. Шаэ поразилась, заметив слезы в его глазах.

– Когда-то ты спросила, доверяю ли я тебе, помнишь?

– Ты ответил, что у тебя нет выбора.

– У меня его и не было, – согласился Хило. – Хотя я знал, что ты никогда не хотела принадлежать клану, не хотела быть Коулом, даже не хотела быть моей сестрой. – Его голос стал ледяным и отстраненным. Шаэ уже с таким сталкивалась: взрыв ярости и обиды, а потом отторжение. – Уходи, – сказал он. – Ты больше не Шелест. Ты свободна, Шаэ, как всегда хотела.

Шаэ положила руку на дверь. На секунду она представила, что подчинится брату, откроет дверь и уйдет, вернется в свой дом, упакует кое-какие вещи, пересечет длинную подъездную дорожку и выйдет за чугунные ворота поместья ее деда, ни разу не оглянувшись. Однажды она уже это сделала, много лет назад. Но тогда она была другим человеком. Девушкой, еще не пожившей за границей, а не женщиной с разбитым сердцем, которая управляет кланом и страной. Тогда она еще не дралась на дуэли на чистых клинках, не отнимала жизни ради мести и ради милосердия, не укачивала на руках племянницу и племянников. Тогда она даже вообразить всего этого не могла.