Александр Либих - Выжить в лесу Междумирья [litres]

– Бабушка, случайно, не Григорьевна?

– Да… да! Миленький, что с ней?

– Григорьевне хорошо, вокруг нее ангелы и добрые люди. Вот только шибко она переживает, что внучку к этой разна-ряженной злыдне привела, но куда же зимой-то было идти?

В столовой комнате требовательно, раздраженно зазвенел колокольчик. София вздрогнула.

– Девочка, не бойся, я тебя в обиду не дам! – Чир, все еще нахохлившийся, воинственно расправил крылья. – Пытали орла мелки птицы: «Кто гнезда спасет от куницы?» И так он ответил на это: «Бесстрашное сердце поэта!»

Клетку София поставила на обеденный стол. Фея пила кофе, держа чашечку только большим и указательным пальцем, – казалось, что чашечка вот-вот упадет, но пальцы у феи, похоже, были сильными. София стояла в двух шагах от стола, сложив руки на фартуке и ожидая приказаний.

– Значит, как ты сказал, на заказ петь не будешь? – Фея удивленно покачала головой. – А семечки ты клевал и водичку из моего колодца попил.

– Господин Чир скушал только несколько семечек, – робко вмешалась София.

– Это не имеет значения, неблагодарность налицо! – Фея строго посмотрела на девушку, и та опустила голову.

– Семечки мне насыпала прекрасная София. Откуда я мог знать, что они ваши?

– Ну вот, я тебе рассказала. – Фея улыбнулась. – Интересно, решил ты после ужина начать голодовку или все-таки будешь петь?

– Отворите темницу – и не надо мне ваших семечек!

– Какой ты шустрый пташек! Но много тут уже таких побывало, и всех я успокоила: стоят или сидят не шелохнувшись. Софи, принеси-ка мою волшебную палочку.

– Госпожа фея, можно я для вас спою? Пожалуйста, позвольте господину Чиру до завтрака еще подумать!

– Не сомневаюсь, что утром к завтраку у нашего гостя будет другое настроение, но как мы забудем его непослушание и неблагодарность?

– Госпожа, я буду долго петь и рассказывать, и мы потихоньку забудем. Хотите послушать песню про море синее, или сказку про аленький цветочек, или историю о благородном лыцаре?

– Софи, твоя необразованность и глупость иногда просто невыносимы!

– Да, – сказал Чир, – я вижу здесь одну невыносимую женщину!

Фея побледнела и поставила чашечку на блюдце.

– Ах, господин Чир! – София торопливо подошла к клетке и погрозили щеглу пальчиком. – Зачем вы обижаете крольчиху Катю? Она сейчас хоть и каменная, но все слышит!

– Чив-чив… – растерянно ответил щегол.

– Ничего не знаю! Немедленно извинитесь перед Катей!

– Ну, это, я ведь…

– Ничего не знаю!

– Да что ты к нему привязалась! – неожиданно заступилась за щегла фея. – Не хочет он перед какой-то длинноухой крольчихой извиняться, и правильно делает!

– Я, в общем-то…

– Ладно, не извиняйтесь, – согласилась София, – но теперь, пожалуйста, помолчите!

– Ух, какая ты строгая и злая! – усмехнулась одобрительно фея. – Не зря я тебя уму-разуму учу.

– Прелестная София, вы с Катей меня неправильно поняли!

– Нет, господин Чир, мы с Катей вас очень хорошо поняли! Можете не сомневаться!

– Пожалуй, я расколдую крольчиху на полчасика, пусть они с поэтом хорошенько поругаются. Думаю, будет гораздо интересней, чем история о благородном… – И фея передразнила Софию: – Лыцаре!

– Госпожа, я принесу волшебную палочку?

– Только не усни по дороге, ты сегодня такая копуша! Поди, этот маленький хулиган тебя отвлекал?

– Нет, что вы! – проговорила девушка и выпорхнула из столовой.

– Да, – признался Чир, – я сидел на прекрасном плече, любовался изящной шейкой и все щебетал, чтобы услышать в ответ нежный голосок. А у бедной девочки было так много работы!

– Вот уж правда, – кивнула фея, – любоваться и щебетать вы умеете, а помочь никто не догадается.

– Пожалуйста, госпожа! – София уже вернулась и, улыбаясь, протянула фее волшебную палочку.

Вздохнув, фея взяла палочку и указала ею на статуэтку крольчихи, стоявшую на столешнице серванта рядом с заварочным чайником.

– Ладно, сударыня, попрыгай немного. Только постарайся, чтобы я не скучала!

В этот момент кто-то пнул порог дома и начал энергично стучать в дверь, раздалось громкое мяуканье:

– Коля, если не откроют – будем ломать!

Глаза Тимофея горели, пасть была широко раскрыта, к верхнему левому клыку паучок прикрепил паутинку и потихоньку спускался вниз.

По другую сторону порога стоял Николай, по-бычьи немного опустив голову. София вытирала белой тряпочкой пыль с его ресниц и злых, прищуренных глаз.

Из-за яблони выглянула крольчиха и напряженно втягивала носом воздух. Заметив ее, девушка прошептала – кажется, даже не прошептала, а только изобразила губами слова: