Александра Лисина - Щит императора

Гнедой конь подо мной сердито фыркнул и нетерпеливо топнул копытом.

Сейчас. Погоди, дружок, скоро мы выберемся из столицы, и ты сможешь показать все, на что способен.

— Господин? — неуверенно переспросил стражник, когда я наклонился и потрепал справную конягу по шее.

— Да. Я слышал. У меня есть пропуск. Граф эль Нойра.

Порывшись за пазухой, я ненароком выронил в грязь белоснежный платок с графским гербом и инициалами «Э» и «Н», а затем протянул стражнику аналог здешнего удостоверения личности и подорожную на предъявителя, которую добыл в кабинете ныне почившего графа. Оказывается, урод имел разрешение от императора на беспрепятственный въезд и выезд в любой населенный пункт империи. Более того, готовился к скорому отбытию из столицы, поэтому держал в тайнике несколько мешочков с монетами различного достоинства и драгоценными камнями, которым я искренне порадовался.

— Прошу прошения, ваше сиятельство, — ознакомившись с бумагами и внимательно изучив мое лицо, вояка все-таки отступил с дороги. — Проезжайте.

Я надменно кивнул, ткнул гнедого пятками и рысью направил его к воротам, гадая про себя, на сколько хватит действия амулета иллюзий. Уже снаружи набросил на голову капюшон. Скрипнул зубами, когда застоявшийся в стойле мерин взял с места в карьер, но не стал его останавливать: рано. Чем быстрее и дальше смогу убраться от столицы, тем лучше.

Так что скачи, гнедыш… скачи…

Все равно у меня теперь нет другой дороги.

Бывают дни и даже годы, когда кажется, что ты полностью опустошен, твоя душа перегорела и ты попросту мертв, хотя какое-то время еще можешь ходить, говорить и даже неплохо при этом выглядеть. Ты вроде бы существуешь, но уже по-настоящему не живешь. Пока еще можешь видеть, слышать, но почти ничего не чувствуешь. Хотя нет, все-таки чувствуешь, но очень слабо, словно то, что могло быть сожжено, уже сгорело, а то, что осталось, медленно доживает свои последние мгновения.

Я не оглядывался, когда навсегда покидал Орн.

Все, что у меня было, умерло там, в особняке ублюдочного графа, вместе с обручальным кольцом и двумя обгоревшими до неузнаваемости трупами. А может, еще раньше, во дворце, откуда я уходил, пылая гневом от незаслуженной обиды. Тогда я действительно горел — ярко, отчаянно, яростно. А потом только догорал, теряя вместе с пламенем не только злость, но и себя самого.

Такое впечатление, что именно тогда во мне что-то надломилось и угасло, хотя почувствовал я это намного позже. Дня через три. Уже в лесу. Когда остановился, чтобы в очередной раз дать роздых коню, подошел к ручью умыться и увидел свое отражение.

Старик…

Из воды на меня смотрел уставший от жизни старик, в котором не теплилось даже надежды. Изможденное, обветренное, обзаведшееся у рта горькими складками лицо. Бескровные губы. Выцветшие, будто от яркого солнца, глаза. Равнодушный взгляд. Однако в равнодушии имелась и своя прелесть: оно не давало вспоминать, спасало от опасных эмоций и не позволяло рвать на части израненную душу.

Умывшись, я присел на берегу и уставился в черное небо бездумным взглядом.

Что ж. Вот, в общем-то, все и закончилось. Больше нет никакого Мара эль Ро. Есть просто Мар… а может, Март? Марк? Мартин? Не знаю, как мне теперь представляться. Всякое ведь бывает. И неожиданные встречи, и просто совпадения. А еще, если задуматься, можно сыронизировать над именем: Мар-Рам… Что-то в этом все-таки есть. Особенно если вспомнить ледяные равнины. Но даже это уже не вызывало улыбки — здесь было одиноко. Грустно. Тихо. И так же пусто, как у меня на душе.

Неожиданно над ночным лесом раздался заунывный волчий вой. Долгий, настойчивый, зовущий…

Я резким движением сел и настороженно прислушался.

Неужели показалось?

Но нет, одинокий волк завыл снова, на этот раз гораздо ближе, чем раньше. Затем в третий раз, настойчиво требуя ответа. И я не выдержал — запрокинув голову, позвал невесть откуда взявшегося брата. А потом поднялся с земли и двинулся навстречу, откуда-то зная: он ищет именно меня. И не просто ищет, а уже давно ждет и каждую ночь зовет в надежде, что я услышу.

И вот я услышал. Встрепенулся. Побежал, ориентируясь на неожиданно проснувшееся чутье. Отмахал, наверное, рисанна два, прежде чем почувствовал: брат рядом. Затем перешел на шаг, вспомнив, что волки на Тальраме передвигаются гораздо быстрее лошади и тем более человека. Наконец остановился. С замиранием сердца уставился на кусты, за которыми промелькнула стремительная тень. А когда оттуда, тяжело дыша и вывалив наружу красный язык, выскочил молодой белый волк, непроизвольно улыбнулся: