Александр Тув - Ходок 9 [СИ]

Шэф взял голову Кузнеца за густые сальные волосы, слегка смоченные его же кровью и не глядя метнул в арбалетчика. И разумеется попал. К слову говоря — ничего удивительного. Мастер войны — это Мастер войны, такое звание не купишь, это тебе не академик РАН. Метательный снаряд весил никак не менее пяти с половиной килограмм, скорость его движения была чуть более тридцати метров в секунду, так то произведя несложные вычисления можно узнать энергию с которой соприкоснулись две головы — Кузнеца и незадачливого стрелка.

Последствия столкновения для обеих голов были совершенно разные. И если голова Кузнеца практически не пострадала — и действительно, чего ей страдать-то? — она свое уже отстрадала, то про голову арбалетчика сказать такое было решительно невозможно. Она пострадала, да еще как! Метательный снаряд, пущенный Шэфом, вбил лицевую кость стрелка внутрь его же черепа. Остался при этом арбалетчик жив, или нет, было неизвестно, но вот стрелять, или выполнять еще какие-либо осмысленные действия, он не мог. Как свалился под скамью, на которой сидел, так и остался там лежать.

Произошедшее с Кузнецом и безымянным стрелком подействовало отрезвляюще на неокрепшие умы и больше никаких акций протеста в "Свинье и курице" не последовало. А командор, добившись порядка в зале, начал неторопливый обход помещения, внимательно разглядывая постояльцев. Тот, на кого перемещался его взор, начинал нервничать, усиленно потеть и отводить глаза, предпочитая вперить их в пол. Смысл действий страшного оборотня ускользал от присутствующих, но так продолжалось недолго. Остановившись перед очередным завсегдатаем, довольно молодым человеком, одетым богато, модно, но явно с чужого плеча, главком негромко произнес:

— Голубчик, покажи-ка свои клинки. — "Модник" медленно поднялся и нехотя обнажил отличный меч дымчатой стали и парную к нему дагу. — А лицензия на оружие есть? — нахмурился командор.

"Оборотень в погонах проверяет регистрацию у гостей столицы" — ухмыльнулся Денис. Ухмыльнулся несмотря на то, что чувствовал себя крайне паршиво, но уж больно сценка позабавила. Пахнуло чем-то родным, посконным и домотканым, вроде портянок недельной носки, а хорошо одетый юноша лишь изумленно уставился на командора, не понимая чего хочет от него этот страшный человек… в смысле — существо. У людей таких медвежьих лап с железными когтями не бывает.

"Гостей кавказской национальности" — уточнил внутренний голос.

"Нет такой национальности, — осадил его Денис. — Ты же вроде культурный. Откуда такая безграмотность?"

"Тогда — из ближнего зарубежья".

— Вынужден конфисковать, — фальшиво вздохнул Шэф. — Без лицензии никак нельзя. — Видя, что "модник" колеблется, командор усилил нажим: — Согласно постановления Краснопресненского районного суда города Москвы.

Из всего сказанного, "модник" понял лишь то, что у него забирают оружие, которое он собирался продать не менее, чем за пятьдесят золотых, а если повезет — то за семьдесят. Хотя… пожалуй — нет. Он понял еще кое-что. "Модник" понял, что его собираются судить. Судить за разграбление загородного поместья, в котором было много женщин, много детей, но немного мужчин, которые могли бы это поместье защитить.

Налет был славным! "Модник" даже сейчас, в совсем не подходящий момент, ощутил томление в паху, припомнив, что они проделали с женщинами и детьми. Особенно с детьми. Они были такими мягонькими, такими беспомощными, а как кричали! Глазки модника замаслились, но окрик оборотня вернул его к суровой реальности.

— Эй! Ты не заснул часом? Живо гони клинки, малахольный!

И в этот момент "модника" переклинило. Он решил, что терять ему нечего — все равно будут судить А за поместье, да еще если всплывут другие художества, то в лучшем случае на кол, а в худшем — соляная яма со снятой кожей. Издав дикий вопль, от которого людям с неуравновешенной психикой, присутствующим в зале, совсем поплохело, он рубанул командора по шее. Шэф удивленно уставился на придурка, а тот, войдя в раж, принялся наносить беспорядочные удары: по туловищу, по плечам, по голове, снова по туловищу, опять по голове, и так далее. Продолжалось это безобразие секунд десять. Наконец, главкому это надоело. Он снова отрастил "медвежью лапу" и голова придурка с деревянным стуком соприкоснулась с полом.

Весь этот цирк с конями проходил в гробовой тишине — благодарная аудитория открыв рты и затаив дыхание наблюдала за происходящим. И их можно было понять — вместо банального действа — глумления над беззащитными аристократами, они стали свидетелями гораздо более высокого искусства. Шли на концерт художественной самодеятельности треста столовых и кафе, а попали на "Виртуозов Москвы". И, честно говоря, публика была довольна. Работу метаморфа не часто увидишь, если вообще не никогда.