Чайна Мьевилль - Кракен [litres]

Автобус его высадил и углубился во тьму, как подводная лодка. В грязном окне в хвосте автобуса Билли видел, как прямо на него смотрит тот мужчина.

– Блин, – сказал Билли. – Блин.

Он выкинул перед собой руку в защитном жесте. Стекло изогнулось, и мужчина в удаляющемся автобусе отдернулся. Очки Билли задрожали на носу. Он больше не видел, чтобы за окном – за трещиной, которая вдруг его рассекла, – кто-то двигался. Тот, кого он заметил, был Дейном Парнеллом.

Той странной глухой ночью Билли засиделся допоздна. Задвинул шторы в гостиной, представляя, как, пока он роется в ноутбуке, за ним наблюдает неприглядная белка. Зачем Дейн за ним следил? Как? Билли попытался думать как детектив. Получилось так себе.

Он мог позвонить в полицию. Он не видел, чтобы Дейн совершал преступление, но все же… Надо бы. Надо бы позвонить Бэрону, как тот просил. Но, несмотря на свой дискомфорт, читай «страх», Билли не хотел этого делать.

Во всем общении с Бэроном, Варди и девушкой был такой странный игровой аспект. Казалось совершенно очевидным, что его разыгрывают, держат за дурачка, что от него утаивают информацию, что о нем вообще не задумываются за пределами роли, которую уготовили в своих непроницаемых целях. Ему не хотелось замешиваться. Или – или – ему хотелось разобраться самому.

В итоге проспал он очень мало. Наутро он обнаружил, что получить доступ в Центр Дарвина не так сложно, как он представлял. Двое полицейских на входе не очень-то им заинтересовались и взглянули на пропуск для проформы. Прервали его аккуратно продуманную историю о том, что пришлось возвращаться, чтобы разобраться на столе кое с чем, что не может подождать, но он быстренько и осторожно и бла-бла. Просто пропустили.

– Не ходить в аквариумный зал, – сказал один из них. «Ну и ладно, – подумал Билли. – Ну и пожалуйста».

Он что-то искал, но понятия не имел что. Мешкал у реторт и раковин, у пластмассовых контейнеров с диафанированной рыбой – с невидимой из-за ферментов плотью, с посиневшими костями. Общая комната была забита стопками афиш для «Проекта «Бигль» – возвращения в те критические первые дни путешествий Дарвина, их воссоздания в плавучей лаборатории, китчево подделанной под «Бигль».

– Эй, Билли, – сказала Сара, другой куратор, которой тоже по какой-то причине дали допуск. – Слышал? – Она огляделась и понизила голос, сообщила какой-то настолько мимолетный и безвкусный слух, что тот вылетел в другое ухо еще до того, как она договорила. Самопорождающийся фольклор. Билли кивал, как будто соглашался, качал головой, как будто из-за шокирующей возможности, – о чем бы она там ни говорила.

– А слышал, – сказала она среди прочего, – Дейн Парнелл исчез?

Вот это он слышал. По спине Билли снова пробежал холодок, как прошлым вечером, когда он видел Дейна в каких-то метрах от себя, за стеклом автобуса.

– Я тут говорила с одним полицейским, который дежурит в аквариумном зале, – сказала Сара, – и он говорил, они что-то слышали с тех пор, как, ну знаешь, это случилось. Какой-то звон.

– Бу-у-у, – изобразил Билли привидение. Она улыбнулась. Но подумал он: «Это же мои галлюцинации». Его как обокрали. Полиция слышит его воображение.

Он залогинился на рабочем компьютере и стал искать-пробовать бесконечные варианты имен, которые назвал Варди, сверяясь со своей исписанной бумажкой и вычеркивая одно за другим. В конце концов он ввел интерпретации «Кубодера» и «Мори». «Ох ты ж, – прошептал он. Уставился на экран и откинулся. – Ну конечно».

Неудивительно, что эти имена так дразнили. Теперь ему стало даже стыдно. Кубодера и Мори – исследователи, которые несколько месяцев назад первыми сняли на камеру гигантского кальмара в среде обитания.

Он скачал их статью. Снова просмотрел фотографии. «Самые первые наблюдения живого гигантского кальмара в природе» – так называлась статья, как будто «Известия Королевского общества» захватил десятилетка. Самые- пресамые .

Распечатки этих фотографий висели над столом у многих коллег. Когда их только выпустили, Билли сам пришел в офис с двумя бутылками «Кавы» и предложил, чтобы сегодняшний день отныне и впредь стал ежегодным праздником – Днем спрута. Потому что эти фотографии, как он тогда говорил Леону, – просто-таки историческая хрень.

Больше всего прославился первый, который показывали в новостях. В темной воде почти на километровой глубине в глаза бросался восьмиметровый кальмар. Его щупальца расцветали, изгибаясь слева и справа от наживки на леске-перспективе. Но Билли уставился на второй снимок.